своему
учителю. Абу Нуджум пришел к нему в монастырь и сказал:
«Я сделал все, что мог, чтобы показать тебе тебя. Теперь тебе остается
самому испытать этих троих: действительно ли они являются последователями
чего-то или остаются с тобой по привычке и из-за сентиментальности,
возможно, просто наперекор общему поведению, что вполне следует ожидать от
некоторых при любых обстоятельствах.
Далил бросился к ногам истинного Учителя и сказал:
«Теперь, когда я узнал, что страдаю от мелкого тщеславия и что мои
ученики обмануты и жаждут фокусников, могу ли я иметь хоть слабую надежду
стать вашим последователем?
Абу Нуджум ответил:
«Пока ты убежден, что питаешь неприязнь к тщеславию и что не получаешь
удовольствия от того, что другие полагаются на тебя, не можешь. То, что мы
должны продавать, доверено нам его хозяином. И не следует отдавать это за
такую жалкую плату, как физическое страдание, деньги, которые люди хотят
заплатить, чтобы приобрести нечто, или за чувственное удовольствие,
принимаемое за служение Богу.
Далил сказал:
«Но не говорится ли нам в традиции, что, например, жертвовать
достойно?
Абу Нуджум ответил:
«Это было сказано людям, которые уже преодолели тщеславие. Если ты не
сделал первого шага, как ты можешь пытаться делать второй?»
Именно это удивительное откровение дало подлинное смирение Далилу,
который впоследствии стал истинным Руководителем Туркестана.
Сотня книг
ОДНОМУ из шейхов ордена Хаджаган (Мастеров) сообщили, что не позже,
чем через три месяца ему следует предстать перед духовенством и
законоведами Туркестана, чтобы удостоверить их, что он учит в соответствии
с шариатом — традиционным законом ислама.
Он предложил прислать своих учеников, чтобы проверили их, знают ли они
священные книги и ритуалы, однако, правитель ответил, что его, подобно всем
мыслителям, должно оценивать в соответствии с правильностью и
благопристойностью его трудов.
К тому времени мудрецом не было написано ни одной книги. Триста его
учеников сели за работу, чтобы к назначенному сроку написать книги с
безупречным толкованием соответствующих законов и традиций.
Мудрец, когда он предстал перед собранием проверяющих, сказал им:
«Я принес сотню книг, содержащих учения, переданные моим
последователям. Если вы хотите проверить остальные, то дайте нам немного
времени, ибо остаток из числа тысячи книг, в которых заключается наша
работа, существует лишь в сердцах учеников; но мы можем написать их здесь;
и я привел с собой пятьсот человек, чтобы начать эту работу немедленно,
если вы так пожелаете.»
КТО-ТО пожаловался суфийскому мудрецу, что истории, которые он давал,
одними истолкованы так, другими — иначе. «Именно в этом и заключается их
ценность, — сказал тот. — Несомнено, вы бы и не подумали о такой чашке, из
которой можно пить молоко, но нельзя воду, или о тарелке, с которой можно
есть мясо, но нельзя фрукты. Чашка и тарелка — ограниченные носители.
Насколько же более емким должен быть язык, чтобы обеспечивать питанием?
Вопрос звучит не так — «Сколькими способами я могу понять это, и почему я
не вижу этого только одним способом?» Вопрос скорее таков: «Может ли данный
человек извлекать пользу из того, что он находит в этих историях?»»
Один знаменитый учитель дал ученику формулу и сказал:
«Повторяй ее, вставая утром, в полдень и вечером. До тех пор, пока ты
останешься моим верным учеником, можешь быть уверен, что твои мирские дела
и здоровье будут процветать.»
Услышав это, другой последователь мудреца страстно захотел, чтобы ему
было дано то же самое. Мудрец сказал ему:
«Прежде всего, это предписание избирательно, и не каждый может извлечь
из него пользу. Во-вторых, даже если бы оно было необходимо тебе, то способ
твоего обращения ко мне по этому вопросу делает невозможным дать тебе
это.»
Ученик сказал:
«Как бы я обратился к вам, если бы был в правильном состоянии?»
Мудрец сказал ему:
«Гораздо более предположительно. Самого меня, конечно, мало волнует,
каким образом ты обращаешься с просьбой. Это лишь совпадение, что грубость
твоего обращения с целью получить что-то более материальное раздражила бы
любого.
Но ты мог бы узнать, исследуя свое поведение — которое не должно быть
ни грубым, ни заискивающим — что ум, подобный твоему, не может в данный
момент принять и работать с таким упражнением.»
Жизнь и дела Мастеров
ДЕРВИША самого высокого уровня спросили:
«В чем причина того, что люди тратят так много времени и сил на
изучение жизни и деятельности Мастеров прошлого, ведь информация о их жизни
может быть неточной, их поступки, вероятно, предназначены для своего
времени, а их слова, наверное, полны скрытого смысла?»
Он сказал:
«Для ученика цель такого изучения — знать, что сказано Мастерами и что
о Мастерах. Что-то из этого полезно на обычном уровне. Что-то станет
очевидным по мере развития ученика. Что-то скрыто так, что понимание его
придет в нужный момент, только тогда, когда Искатель будет готов. Что-то
предназначено для объяснения учителем. Что-то — чтобы вызвать протест у
тех, кто не в состоянии следовать по Пути, и предотвратить их встречу с
Людьми Пути. Запомните как следует, что неприязнь к нашей работе обычно
является для нас знаком — такой человек избегает нас, потому что он — тот,
кого нам самим следует избегать.
Разнообразие
ПАРТОВ спросил Растгара:
«Почему суфийские шейхи действуют столькими различными способами?»
Растгар сказал:
«Если ученик думает, что можно научиться чему-нибудь лишь запоминая,
или просто выполняя физические упражнения, или только занимаясь дыханием,
или сосредотачиваясь на общении с мудрецом — такой человек не ученик вовсе.
Если учитель думает, что он может передавать кому-нибудь Учение, побуждая
его ограничиться самоизучением, настаивая при этом только на дисциплине или
соблюдении ритуалов, то это так же глупо, как если бы ученик отказался
выполнять какую-нибудь или все эти вещи.
«Изучая методы мудрецов, дервиш всегда должен помнить, что человек
множеством способов учится делать обычные вещи в обычном мире. Рассчитывать
научиться чему-то высшему, используя средства, которые применяются для
обучения чему-то низшему — признак человека, еще не ставшего учеником. В
наставнике это признак репетитора, а не учителя. Это может быть признаком
имитации, но все зависит от того, является ли такой человек представителем
мудреца или настолько самонадеян, что воображает, будто подражание является
обучением.
ФИРОЗА спросили:
«Книги и само присутствие людей мудрости усиливает у публики желание
учиться, а также у того, кто стремится понять истинное значение человека.
Не вредно ли возбуждать ожидание у тех, кто, возможно, не в состоянии
извлечь пользу из Учения, и кто неспособен распознать его красоту, смысл и
значение?»
Он сказал:
«Вода притягивает жаждущего, но это не довод против воды. Есть алчные
люди, которых возбуждает вид абрикосов. Если они попытаются украсть их, то
могут быть наказаны. Если алчность заставит их сожрать столько фруктов, что
их желудки не выдержат нагрузки, они заболеют. Владелец сада не
заболевает.»
Вопрошающий продолжил:
«Но, в интересах жаждущего, нельзя ли давать ему воду понемногу, чтобы
он не причинил себе вреда?»
Фироз сказал:
«Бывает, что находится добрый человек, который видит безумно жаждущего
и препятствует тому убить самого себя, выпив слишком много. Но в других
случаях, как вам известно, жаждущий случайно находит колодец, и там нет
никого, кто предохранил бы его от саморазрушения. Даже если бы там и
оказался свидетель, который из самых лучших побуждений сказал бы: «Будь
осторожен!» — безумный от жажды человек оттолкнул бы советчика и счел бы
его своим врагом.
Вопрошающий спросил:
«Нет ли пути, на котором человек может быть предохранен от этих
опасностей?»
Фироз сказал ему:
«Если вы найдете в этой жизни что-либо, не таящее опасности
неправильного употребления и риска для бестолковых, расскажите мне, и я
потрачу все свое время, сосредотачиваясь на этом. Между тем, знайте, пока
еще не поздно, что руководство существует потому, что путь неровен. Если вы
хотите, так сказать, вдыхать, не выдыхая, или проснуться и не встретиться с
новым днем — вы не Искатель, а негодный и к тому же лицемерный дилетант,
ибо назвать кого-то тем, кем он не является, противно достоинству людей
посвящения и чести.»
ОДИН человек, любивший изучать всевозможные системы мышления, написал
дервишскому Мастеру, спрашивая, нельзя ли поговорить с ним, чтобы провести
сравнения.
Дервиш послал ему бутылку, наполненную маслом и водой, и кусочек
хлопкового фитиля. В посылку было вложено такое письмо:
Дорогой друг, если вы поместите фитиль в масло, вы получите свет,
когда зажжете фитиль. Если вы отольете масло и поместите фитиль в воду, вы
не получите света. Если вы взболтаете масло и воду и поместите фитиль туда,
он зашипит и погаснет. Нет необходимости проводить этот эксперимент с
помощью слов и визитов, когда его можно провести вот с такими простыми
материалами.( Приписывается Абдул-Азизу из Мекки.)
Сейид Сабир Али-Шах
СЕЙИДА спросили: «Зачем шейх Аттар написал Перечень Друзей Бога» Он
сказал: «Потому что Коран больше не переживался, а толковался».
«А зачем Мауляна Руми написал Месневи?»
«Потому что Перечень не читался, а заучивался.»
«А кто те люди, которые могут объяснять писания суфиев?»
«Те, кто не нуждается в том, что они содержат.»
«Как их называют?»
«Вы могли бы назвать их весьма особым видом торговцев бакалеей.
Бакалейщик — это человек, у которого провизии больше, чем это необходимо
ему самому, поэтому он продает ее другим. Мы называем их пирами
(старейшинами) и муршидами (руководителями).
В Мекке
ДЖУНАЙД рассказывает, что однажды в Мекке он увидел цирюльника,
бреющего богатого человека. Странствующий дервиш, он подошел к брадобрею и
попросил побрить его. Брадобрей тотчас оставил своего богатого клиента и
обслужил Джунайда. Вместо того, чтобы спросить с него плату, он сам дал ему
немного денег.
Внутренне Джунайд решил — он отдаст брадобрею все, что бы ни получил в
Спустя некоторое время кто-то подошел к дервишу и вручил ему кошель с
золотом. Джунайд поспешил к лавке брадобрея и предложил ему золото.
Брадобрей сказал:
«Неужели тебе не стыдно предлагать плату за то, что сделано во имя
Бога?»
Халкави
У ХАЛКАВИ спросили:
«Какого поведения вы придерживались в вашей жизни по отношению к
встречавшимся вам людям, чтобы распознать их качества?»
Он ответил:
«Обычно я вел себя кротко и смиренно. Тех, в ком мое поведение
вызывало агрессивность, я избегал, как только мог. Тех, кто уважал меня за
мою наружность, я так же остерегался.»
Путешествия Казвини
ПОЛЕЗНЫЕ люди, выполняющие полезную работу, не раздражаются, когда их
называют бесполезными. Но никчемные люди, воображающие, что они делают
важную работу, приходят в сильную ярость, если такое говорят о них.
«Я посещал, — говорит Казвини, — одну группу достаточно искренних
суфиев. Они практиковали взывания к Богу и играли на струнных
инструментах.»
«Я слушал беседы выдающихся авторитетов и был на праздниках Мастеров,
живых и умерших.
Я облачался в заплатанные одежды и просил милостыню, как это
рекомендуется классиками. Я молился, я постился, я раздавал милостыню.
Я учил сложные вращения и литании и принимал участие в Неподвижности.
Я совершенствовался в умении сдерживать внутреннее возбуждение.
Я учился, как стереть свое «я» и как восстанавливать его очищенным.
Затем я встретил само Испытание. Оно спросило меня:
«Что ты ищешь?»
Я ответил:
«Я ищу Мастера».
Испытание сказало:
«Если бы ты попросил еще деятельности, тебе было бы дано это. Но раз
ты желаешь Истины, я проведу тебя к Истине».
Оно привело меня к Мастеру. И Мастер обучил меня тому, что же все эти
внешние вещи, которые я изучил, реально означают.
После того, как я вернулся в мир, никто не слушает меня, и внешняя
деятельность продолжается. Как предсказал мне Мастер, она будет
продолжаться до конца мира.»
Противоречия
НЕСРАВНЕННОЕ произведение Рафика раскрывает цельную реальность за
внешней противоречивостью.
«Отмечайте людей, — говорит он, — удивляющихся противоречиям, которые
они находят в словах и действиях дервиша.
Такие люди еще не осознали, что по Пути следуют с помощью действенных
средств, а не «одинаковости».
Если вы находите внешние атрибуты
