и постоянное предварение спроса предложением. Во-вторых, он признает
в этом данном развитии элементы прогресса, состоящие в развитии производительных
сил, в обобществлении труда в пределах целого общества, в повышении подвижности
населения и его сознательности и пр. Этими двумя пунктами исчерпывается его отли-
чие от Сисмонди и Прудона, которые сходятся с ним в указаниях на «неустойчивость»
и порожденные ею противоречия и в искреннем стремлении устранить эти противоре-
чия. Непонимание того, что эта «неустойчивость» есть необходимая черта всякого ка-
питализма и товарного хозяйства вообще, приводит их к утопии. Непонимание элемен-
тов прогресса, присущих этой неустойчивости, делает их теории реакционными*
.
И теперь мы предлагаем гг. народникам ответить на вопрос: разделяет ли г. Н. —он
воззрения научной теории по двум указанным пунктам? признает ли он неустойчи-
вость, как свойство данного строя и данного развития? признает ли он элементы про-
гресса в этой неустойчивости? Всякий знает, что нет, что г. Н. —он, напротив, объявля-
ет эту «неустойчивость» капитализма простой ненормальностью, уклонением и т. д. и
считает ее упадком, регрессом (ср. выше: «лишает устойчивости»), идеализируя тот
самый экономический застой (вспомните «вековые устои», «освященные веками нача-
ла» и т. п.), в разрушении которого и состоит историческая заслуга «неустойчивого»
капитализма. Ясно поэтому, что мы были вполне правы, относя его
* Этот термин употребляется в историко-философском смысле, характеризуя только ошибку теорети-
ков, берущих в пережитых порядках образцы своих построений. Он вовсе не относится ни к личным
качествам этих теоретиков, ни к их программам. Всякий знает, что реакционерами в обыденном значе-
нии слова ни Сисмонди, ни Прудон не были. Мы разъясняем сии азбучные истины потому, что гг. на-
родники, как увидим ниже, до сих пор еще не усвоили их себе.
212 В . И . ЛЕНИН
к романтикам, и что никакие «цитаты» и «ссылки» с его стороны не изменят такого
характера его собственных рассуждений.
Мы остановимся несколько ниже еще раз на этой «неустойчивости» (по поводу вра-
ждебного отношения романтизма и народничества к уменьшению земледельческого
населения на счет индустриального), а теперь приведем одно место из «Критики неко-
торых положений политической экономии», посвященное разбору сентиментальных
нападок на денежное хозяйство.
«Эти определенные общественные роли (именно: роли продавца и покупателя) не
вытекают из человеческой индивидуальности вообще, но из меновых отношений меж-
ду людьми, производящими свои продукты в форме товаров. Отношения, существую-
щие между покупателем и продавцом, настолько не индивидуальны, что они оба всту-
пают в них, лишь поскольку отрицается индивидуальный характер их труда, именно
поскольку он, как труд не индивидуальный, становится деньгами. Поэтому настолько
же бессмысленно считать эти экономически-буржуазные роли покупателя и продавца
вечными общественными формами человеческого индивидуализма, насколько неспра-
ведливо оплакивать эти роли как причину уничтожения этого индивидуализма.
Как глубоко поражает добрых людей даже совершенно поверхностная форма анта-
гонизма, проявляющаяся в покупке и продаже, показывает следующее извлечение из
книги Исаака Перейры: «Lecons sur l’industrie et les finances». Paris. 1832*
. То обстоя-
тельство, что этот же самый Исаак, в качестве изобретателя и диктатора «Credit
mobilier», приобрел печальную славу парижского биржевого волка, показывает, что со-
держится в названной книге наряду с сентиментальной критикой экономии. Г-н Перей-
ра, в то время апостол Сен-Симона, говорит: «Вследствие того, что индивидуумы изо-
лированы, отделены друг от друга как в производстве, так и в потреблении, между ни-
ми существует обмен продуктов их производства. Из необходимости
*
— «Лекции о промышленности и финансах». Париж. 1832. Ред.
К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА 213
обмена вытекает необходимость определять относительную ценность предметов. Идеи
ценности и обмена, таким образом, тесно связаны между собою, и в своей действитель-
ной форме обе они выражают индивидуализм и антагонизм… Определять ценность
продуктов можно только потому, что существует продажа и покупка, другими словами,
антагонизм между различными членами общества. Заботиться о цене, ценности прихо-
дится только там, где происходит продажа и покупка, словом, где каждый индивидуум
должен бороться, чтобы получить предметы, необходимые для поддержания его суще-
ствования»» (назв. соч., стр. 68)74.
Спрашивается, в чем состоит тут сентиментальность Перейры? Он говорит только
об индивидуализме, антагонизме, борьбе, свойственных капитализму, говорит то самое,
что говорят на разные лады наши народники, и притом говорят, казалось бы, правду,
ибо «индивидуализм, антагонизм и борьба» действительно составляют необходимую
принадлежность обмена, товарного хозяйства. Сентиментальность состоит в том, что
этот сен-симонист, увлеченный осуждением противоречий капитализма, просматрива-
ет за этими противоречиями тот факт, что обмен тоже выражает особую форму обще-
ственного хозяйства, что он, следовательно, не только разъединяет (это верно лишь
по отношению к средневековым союзам, которые капитализм разрушает), но и соединя-
ет людей, заставляя их вступать в сношения между собой при посредстве рынка*
. Вот
эта-то поверхностность понимания, вызванная увлечением «разнести» капитализм (с
точки зрения утопической), и дала повод цитированному автору назвать критику Пе-
рейры сентиментальной.
Но что нам Перейра, давно забытый апостол давно забытого сен-симонизма? Не
взять ли лучше новейшего «апостола» народничества?
* Заменяя местные, сословные союзы — единством социального положения и социальных интересов,
в пределах целого государства и даже всего мира.
214 В . И . ЛЕНИН
«Производство… лишилось народного характера и приняло характер индивидуаль-
ный, капиталистический» (г. Н. —он, «Очерки», с. 321—322).
Видите, как рассуждает этот костюмированный романтик: «народное производство
стало индивидуальным». А так как под «народным производством» автор хочет разу-
меть общину75, то он указывает, следовательно, на упадок общественного характера
производства, на сужение общественной формы производства.
Так ли это? «Община» давала (если давала; впрочем, мы готовы сделать какие угод-
но уступки автору) организацию производству только в одной отдельной общине, разъ-
единенной от каждой другой общины. Общественный характер производства обнимал
только членов одной общины*
. Капитализм же создает общественный характер произ-
водства в целом государстве. «Индивидуализм» состоит в разрушении общественных
связей, но их разрушает рынок, ставя на их место связи между массами индивидов, не
связанных ни общиной, ни сословием, ни профессией, ни узким районом промысла и
т. п. Так как связь, создаваемая капитализмом, проявляется в форме противоречий и
антагонизма, поэтому наш романтик не хочет видеть этой связи (хотя и община, как
организация производства, никогда не существовала без других форм противоречий и
антагонизма, свойственных старым способам производства). Утопическая точка зрения
превращает и его критику капитализма в критику сентиментальную.
II
МЕЛКОБУРЖУАЗНЫЙ ХАРАКТЕР РОМАНТИЗМА
Идеализация мелкого производства показывает нам другую характерную черту ро-
мантической и народнической критики: ее мелкобуржуазность. Мы видели, как фран-
цузский и русский романтик одинаково превращают мелкое производство в «социаль-
ную органи-
* По данным земской статистики («Сводный сборник» Благовещенского), средний размер общины, по
123 уездам, в 22 губерниях, равняется 53 дворам с 323 душами обоего пола.
К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА 215
зацию», в «форму производства», противополагая ее капитализму. Мы видели также,
что подобное противоположение не заключает в себе ничего, кроме крайней поверхно-
стности понимания, что это есть искусственное и неправильное выделение одной фор-
мы товарного хозяйства (крупный промышленный капитал) и осуждение ее, при утопи-
ческой идеализации другой формы того же товарного хозяйства (мелкое производст-
во). В том-то и беда как европейских романтиков начала XIX века, так и русских ро-
мантиков конца XIX, что они сочиняют себе какое-то абстрактное, вне общественных
отношений производства стоящее мелкое хозяйство и просматривают то маленькое
обстоятельство, что это мелкое хозяйство в действительности стоит в обстановке то-
варного производства, — как мелкое хозяйство европейского континента 1820-х годов,
так и русское крестьянское хозяйство 1890-х годов. В действительности мелкий про-
изводитель, возводимый в апофеоз романтиками и народниками, есть поэтому мелкий
буржуа, стоящий в таких же противоречивых отношениях, как и всякий другой член
капиталистического общества, отстаивающий себя точно так же борьбой, которая, с
одной стороны, постоянно выделяет небольшое меньшинство крупных буржуа, с дру-
гой стороны, выталкивает большинство в ряды пролетариата. В действительности, как
это всякий видит и знает, нет таких мелких производителей, которые бы не стояли ме-
жду этими двумя противоположными классами, и это срединное положение обуслов-
ливает необходимо специфический характер мелкой буржуазии, ее двойственность,
двуличность, ее тяготение к меньшинству, счастливо выходящему из борьбы, ее враж-
дебное отношение к «неудачникам», т. е. большинству. Чем дальше развивается товар-
ное хозяйство, тем сильнее и резче выступают эти качества, тем явственнее становится,
что идеализация мелкого производства выражает лишь реакционную, мелкобуржуаз-
ную точку зрения.
Не надо заблуждаться насчет значения этих терминов, которые автор «Критики не-
которых положений политической экономии» и прилагал именно к Сисмонди.
216 В . И . ЛЕНИН
Эти термины вовсе не говорят, что Сисмонди защищает отсталых мелких буржуа.
Сисмонди нигде их не защищает: он хочет стоять на точке зрения трудящихся классов
вообще, он выражает свое сочувствие всем представителям этих классов, он радуется,
напр., фабричному законодательству, он нападает на капитализм и показывает его про-
тиворечия. Одним словом, его точка зрения совершенно та же, что и точка зрения со-
временных народников.
Спрашивается, на чем же основана характеристика его как мелкого буржуа? Именно
на том, что он не понимает связи между мелким производством (которое идеализирует)
и крупным капиталом (на который нападает). Именно на том, что он не видит, как из-
любленный им мелкий производитель, крестьянин, становится, в действительности,
мелким буржуа. Не надо никогда забывать следующего разъяснения по поводу сведе-
ния теорий различных писателей к интересам н точке зрения различных классов:
«Не следует думать, что мелкая буржуазия принципиально стремится осуществить
свои эгоистические классовые интересы. Она верит, напротив, что специальные усло-
вия ее освобождения суть в то же время те общие условия, при которых только и может
быть спасено современное общество и устранена классовая борьба. Равным образом, не
следует думать, что все представители демократии — лавочники или поклонники ла-
вочников. По своему образованию и индивидуальному положению они могут быть да-
леки от них, как небо от земли. Представителями мелкого буржуа делает их то обстоя-
тельство, что их мысль не в состоянии преступить тех границ, которых не преступает
жизнь мелких буржуа, и потому теоретически они приходят к тем же самым задачам и
решениям, к которым мелкого буржуа приводит практически его материальный инте-
рес и его общественное положение. Таково и вообще отношение между политическими
и литературными представителями класса и тем классом, который они представляют»
(К. Маркс, «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта», перевод Базарова и Степанова,
стр. 179—180)76.
К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА 217
Поэтому весьма комичны те народники, которые думают, что указания на мелко-
буржуазность делаются лишь с целью сказать что-либо особенно ядовитое, что это —
простой полемический прием. Таким отношением они показывают непонимание общих
воззрений их противников, а главное, — непонимание самых основ той критики капи-
тализма, с которой они все «согласны», и ее отличия от сентиментальной и мелкобур-
жуазной критики. Одно уже усиленное стремление обойти самый вопрос об этих по-
следних видах критики, о существовании их в Западной Европе, об отношении их к
критике научной показывает наглядно, почему народники не хотят понять этого отли-
чия*
.
Поясним сказанное примером. В библиографическом отделе «Русской Мысли»77 за
1896 г. № 5 (стр. 229 и сл.) идет речь о том, что «в последнее время выступила и с пора-
зительной быстротой растет группа» среди интеллигенции, относящаяся с принципи-
альной и безусловной враждебностью к народничеству. Г-н рецензент указывает в са-
мых кратких чертах на причины и характер этой враждебности, и нельзя не отметить с
признательностью, что он излагает при этом вполне точно суть враждебной народни-
честву точки зрения**. Г-н рецензент
