не разделяет этой точки зрения. Он не понимает,

чтобы идеи о классовых интересах и т. д. обязывали нас отрицать «народные идеалы»

(«просто народные, а не народнические»; ibid., с. 229), состоящие-де в благосостоянии,

свободе и сознательности крестьянства, т. е. большинства населения.

* Напр., Эфруси написал две статьи о том, «как смотрел на рост капитализма» Сисмонди («Р. Б.» № 7,

с. 139), и все-таки абсолютно не понял именно того, как смотрел Сисмонди. Сотрудник «Русского Богат-

ства» не заметил мелкобуржуазной точки зрения Сисмонди. А так как Эфруси, несомненно, знаком с

Сисмонди; так как он (как увидим ниже) знаком именно с тем представителем новейшей теории, кото-

рый так охарактеризовал Сисмонди; так как он хочет тоже быть «согласным» с этим представителем но-

вой теории, — то его непонимание приобретает совершенно определенное значение. Народник и не мог

заметить в романтике того, чего он не замечает в себе. ** Конечно, это звучит очень странно: хвалить человека за то, что он точно передает чужие мысли!!

Но что прикажете делать? Среди обычных полемистов «Русского Богатства» и старого «Нов. Слова»78,

гг. Кривенко и Воронцова, такая полемика действительно является необычайным исключением.

218 В . И . ЛЕНИН

«Нам возразят, конечно, — говорит г. рецензент, — как возражали и другим, что

идеалы автора-крестьянина (речь шла о высказанных одним крестьянином пожеланиях)

мелкобуржуазные и что потому наша литература и являлась до сих пор представитель-

ницей и защитницей интересов мелкой буржуазии. Но ведь это же просто жупел, и ко-

го, кроме лиц, обладающих мировоззрением и умственными навыками замоскворецкой

купчихи, этим жупелом испугать можно?..»

Сильно сказано! Но послушаем дальше:

«… Основной критерий как условий человеческого общежития, так и сознательных

общественных мероприятий состоит ведь не в экономических категориях, да притом

еще заимствованных из чуждых стране, при иных обстоятельствах сложившихся, усло-

вий, а в счастье и благосостоянии, как материальном, так и духовном, большинства на-

селения. И если известный уклад жизни и известные мероприятия для поддержания и

развития такого уклада ведут к этому счастью, то называйте их мелкобуржуазными или

как-нибудь иначе, — дело от этого не изменится: они — этот уклад жизни и эти меро-

приятия — будут все-таки существенно прогрессивными и по тому самому и будут

представлять высший идеал, доступный для общества при данных условиях и в данном

его состоянии» (ib., 229—230 стр., курсив автора).

Неужели г. рецензент не видит, что он, в пылу полемического задора, перепрыгнул

через вопрос?

Назвавши с превеликой суровостью обвинение народничества в мелкобуржуазности

«просто жупелом», он ничего не приводит в доказательство такого утверждения, кроме

следующего, невероятно изумительного положения: «Критерий… состоит не в эконо-

мических категориях, а в счастье большинства». Ведь это все равно, что сказать: крите-

рий погоды состоит не в метеорологических наблюдениях, а в самочувствии большин-

ства! Да что же такое, спрашивается, эти «экономические категории», как не научная

формулировка условий хозяйства и жизни населения и притом не «населения» вообще,

а определенных групп населения,

К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА 219

занимающих определенное место в данном строе общественного хозяйства? Противо-

полагая «экономическим категориям» абстрактнейшее положение о «счастье большин-

ства», г. рецензент просто вычеркивает все развитие общественной науки с конца про-

шлого века и возвращается к наивной рационалистической спекуляции, игнорирующей

определенные общественные отношения и их развитие. Одним росчерком пера он вы-

черкивает все, чего добилась ценой столетних поисков человеческая мысль, стремив-

шаяся понять общественные явления! И, освободивши себя, таким образом, от всякого

научного багажа, г. рецензент считает уже вопрос решенным. В самом деле, он прямо

заключает: «Если известный уклад… ведет к этому счастью, то, как его ни называйте,

дело от этого не изменится». Вот тебе раз! Да ведь вопрос в том именно и состоял, ка-

ков этот уклад. Ведь автор сам же сейчас указал, что против людей, видящих в кресть-

янском хозяйстве особый уклад («народное производство» или как там хотите), высту-

пили другие, утверждающие, что это вовсе не особый уклад, а самый обыкновенный

мелкобуржуазный уклад, такой же, каков уклад и всякого другого мелкого производст-

ва в стране товарного хозяйства и капитализма. Ведь если из первого воззрения само

собой следует, что «этот уклад» («народное производство») «ведет к счастью», то из

второго воззрения тоже само собою следует, что «этот уклад» (мелкобуржуазный ук-

лад) ведет к капитализму и ни к чему иному, ведет к выталкиванию «большинства на-

селения» в ряды пролетариата и превращению меньшинства в сельскую (или промыш-

ленную) буржуазию. Не очевидно ли, что г. рецензент выстрелил в воздух и, под шум

выстрела, принял за доказанное именно то, в отрицании чего состоит второе воззрение,

столь немилостиво объявленное «просто жупелом»?

Если бы он хотел серьезно разобрать второе воззрение, то должен бы был, очевидно,

доказать одно из двух: или что «мелкая буржуазия» есть неправильная научная катего-

рия, что можно себе представить капитализм и товарное хозяйство без мелкой буржуа-

зии

220 В . И . ЛЕНИН

(как и представляют гг. народники, возвращаясь этим вполне к точке зрения Сисмон-

ди); или же, что эта категория неприложима к России, т. е., что у нас нет ни капитализ-

ма, ни господства товарного хозяйства, что мелкие производители не превращаются в

товаропроизводителей, что в их среде не происходит указанного процесса выталкива-

ния большинства и укрепления «самостоятельности» меньшинства. Теперь же, видя,

как он принимает указание на мелкобуржуазность народничества за пустое желание

«обидеть» гг. народников, и читая вслед за тем вышеприведенную фразу о «жупеле»,

мы невольно вспоминаем известное изречение: «Помилуйте, Кит Китыч! кто вас оби-

дит? — Вы сами всякого обидите!»79.

III

ВОПРОС О РОСТЕ ИНДУСТРИАЛЬНОГО НАСЕЛЕНИЯ

НА СЧЕТ ЗЕМЛЕДЕЛЬЧЕСКОГО

Возвратимся к Сисмонди. Наряду с идеализацией мелкой буржуазии, наряду с ро-

мантическим непониманием того, как «крестьянство» превращается при данном обще-

ственном строе хозяйства в мелкую буржуазию, у него стоит чрезвычайно характерное

воззрение на уменьшение земледельческого населения на счет индустриального. Из-

вестно, что это явление — одно из наиболее рельефных проявлений капиталистическо-

го развития страны — наблюдается во всех цивилизованных странах, а также и в Рос-

сии*

.

Сисмонди, как выдающийся экономист своего времени, не мог, разумеется, не ви-

деть этого факта. Он открыто констатирует его, но совершенно не понимает необходи-

мой связи его с развитием капитализма (даже общее: с разделением общественного

труда, с вызываемым этим явлением ростом товарного хозяйства). Он

* Процент городского населения в Европейской России возрастает в пореформенную эпоху. Мы

должны ограничиться здесь указанием на этот наиболее общеизвестный признак, хотя он выражает явле-

ние далеко не вполне, не охватывая важных особенностей России сравнительно с Западной Европой.

Здесь не место разбирать эти особенности (отсутствие свободы передвижения для крестьян, существова-

ние промышленных и фабричных сел, внутренняя колонизация страны и т. д.).

К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА 221

просто осуждает это явление, как какой-нибудь недостаток «системы».

Указав на громадный прогресс английского земледелия, Сисмонди говорит:

«Но, восхищаясь этими столь заботливо возделанными полями, надо посмотреть и

на население, которое их обрабатывает; оно наполовину меньше того, какое было бы во

Франции на такой же территории. В глазах некоторых экономистов это — выигрыш;

по-моему — это потеря» (I, 239).

Понятно, почему идеологи буржуазии считали это явление выигрышем (сейчас мы

увидим, что таков же взгляд и научной критики капитализма): они формулировали

этим рост буржуазного богатства, торговли и промышленности. Сисмонди, торопясь

осудить это явление, забывает подумать о его причинах.

«Во Франции и в Италии, — говорит он, — где, как рассчитывают, четыре пятых на-

селения принадлежат к земледельческому классу, четыре пятых нации будут кормиться

национальным хлебом, какова бы ни была цена иностранного хлеба» (I, 264). Fuit Troja!

можно сказать по этому поводу. Теперь уже нет таких стран (хотя бы и наиболее зем-

ледельческих), которые не находились бы в полной зависимости от цен на хлеб, т. е. от

мирового капиталистического производства хлеба.

«Если нация не может увеличить своего торгового населения иначе, как требуя от

каждого большего количества труда за ту же плату, то она должна бояться возрастания

своего индустриального населения» (I, 322). Как видит читатель, это просто благожела-

тельные советы, лишенные всякого смысла и значения, ибо понятие «нации» построено

здесь на искусственном абстрагировании противоречий между теми классами, которые

эту «нацию» образуют. Сисмонди, как и всегда, просто отговаривается от этих проти-

воречий невинными пожеланиями о том… чтобы противоречий не было.

«В Англии земледелие занимает лишь 770 199 семей, торговля и промышленность

— 959 632, остальные состояния общества — 413 316. Столь большая доля населения,

существующего торговым богатством, на все

222 В . И . ЛЕНИН

число 2 143 147 семей или 10 150 615 человек, поистине ужасна (effrayante). К счастью,

Франция еще далека от того, чтобы такое громадное число рабочих зависело от удачи

на отдаленном рынке» (I, 434). Здесь Сисмонди как будто забывает даже, что это «сча-

стье» зависит лишь от отсталости капиталистического развития Франции.

Рисуя те изменения в современном строе, которые «желательны» с его точки зрения

(о них будет речь ниже), Сисмонди указывает, что «результатом (преобразований в ро-

мантическом вкусе) было бы, без сомнения, то, что не одна страна, живущая лишь ин-

дустрией, должна бы была закрыть одна за другой много мастерских и что население

городов, которое увеличилось свыше меры, быстро уменьшилось бы, тогда как населе-

ние деревень начало бы возрастать» (II, 367).

На этом примере беспомощность сентиментальной критики капитализма и бессиль-

ная досада мелкого буржуа сказываются особенно рельефно! Сисмонди просто жалу-

ется* на то, что дела идут так, а не иначе. Его грусть по поводу разрушения эдема пат-

риархальной тупости и забитости сельского населения так велика, что наш экономист

не разбирает даже причин явления. Он просматривает поэтому, что увеличение индуст-

риального населения находится в необходимой и неразрывной связи с товарным хозяй-

ством и капитализмом. Товарное хозяйство развивается по мере развития общественно-

го разделения труда. А это разделение труда в том и состоит, что одна за другой от-

расль промышленности, один за другим вид обработки сырого продукта отрываются

от земледелия и становятся самостоятельными, образуя, след., индустриальное населе-

ние. Поэтому рассуждать о товарном хозяйстве и капитализме — и не принимать во

внимание закона относительного возрастания индустриального населения, — значит не

иметь никакого представления об основных свойствах данного строя общественного

хозяйства.

*

«В дальнейшем своем развитии направление это (именно направление мелкобуржуазной критики,

главой которого был Сисмонди) перешло в трусливые жалобы на современное положение дел»80.

К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА 223

«По самой природе капиталистического способа производства он уменьшает посто-

янно земледельческое население сравнительно с неземледельческим, так как в индуст-

рии (в узком значении слова) рост постоянного капитала по отношению к переменному

связан с абсолютным возрастанием переменного капитала, несмотря на его относи-

тельное уменьшение*

. Между тем, в земледелии абсолютно уменьшается переменный

капитал, потребный для эксплуатации определенного количества земли; следовательно,

этот капитал может возрастать лишь при том условии, что подвергается обработке но-

вая земля**, а это в свою очередь предполагает еще большее возрастание неземледель-

ческого населения» (III, 2, 177)81.

Точка зрения новейшей теории и в этом пункте диаметрально противоположна ро-

мантизму с его сентиментальными жалобами. Понимание необходимости явления вы-

зывает, естественно, совершенно иное отношение к нему, уменье оценить его различ-

ные стороны. Занимающее нас явление и есть одно из наиболее глубоких и наиболее

общих противоречий капиталистического строя. Отделение города от деревни, проти-

воположность между ними