всем этим уровень потребностей и
жизни работника.
Таким образом, мы видим, что оратор устанавливает элементы вопроса, по-
видимому, так же, как и Сисмонди: он тоже признает неизбежным последствием сво-
бодной торговли разорение мелких фермеров, нищету рабочих в промышленности и в
земледелии. Наши народники, отличающиеся также неподражаемым искусством «ци-
тировать», вот тут-то и останавливают обыкновенно свои «выписки», заявляя с полным
удовлетворением, что они вполне «согласны». Но такие приемы показывают лишь, что
они не понимают, во-первых, громадных различий в постановке вопроса, на которые
мы указали выше; что они просматривают, во-вторых, то обстоятельство, что коренное
отличие новой теории от романтизма тут только и начинается: романтик поворачива-
ет от конкретных вопросов действительного развития к мечтаниям, реалист же берет
установленные факты за критерий для определенного решения конкретного вопроса.
Указав на предстоящее улучшение положения рабочих, оратор продолжал:
«Экономисты возразят нам на это:
Ну, хорошо, мы согласны, что конкуренция между работниками, которая, наверное,
не уменьшится при господстве свободной торговли, очень скоро приведет заработную
плату в соответствие с более низкой ценой товаров. Но, с другой стороны, понижение
цены товаров поведет к бoльшему потреблению; бoльшее потребление потребует уси-
ленного производства, которое повлечет за собою усиление спроса на рабочую силу;
результатом этого усиления спроса на рабочую силу будет повышение заработных
плат.
Вся эта аргументация сводится к следующему: свободная торговля увеличивает
производительные силы. Если промышленность возрастает, если богатство, производи-
тельные силы, одним словом, производительный капитал повышает спрос на труд, то
цена труда, а след., и заработная плата повышаются. Возрастание капитала
260 В . И . ЛЕНИН
является обстоятельством, наиболее благоприятным для рабочего. С этим необходи-
мо согласиться*
. Если капитал останется неподвижным, то промышленность не оста-
нется неподвижной, а станет падать, и работник в этом случае окажется первой жерт-
вой ее падения. Работник погибнет раньше капиталиста. Ну, а в том случае, когда капи-
тал возрастает, то есть, как уже сказано, в лучшем для работника случае, какова будет
его судьба? Он точно так же погибнет…»101. И оратор подробно объяснил, пользуясь
данными английских экономистов, как концентрация капитала усиливает разделение
труда, удешевляющее рабочую силу, благодаря замене искусного труда простым, как
машины вытесняют рабочих, как крупный капитал разоряет мелких промышленников и
мелких рантье и ведет к усилению кризисов, увеличивающих еще более число безра-
ботных. Вывод из его анализа был тот, что свобода торговли означает не что иное, как
свободу развития капитала.
Итак, оратор сумел найти критерий для разрешения вопроса, приводящего на первый
взгляд к той же безвыходной дилемме, перед которой остановился Сисмонди: и сво-
бодная торговля, и задержка ее одинаково ведут к разорению рабочих. Критерий этот
— развитие производительных сил. Постановка вопроса на историческую почву сразу
проявила себя: вместо сравнения капитализма с каким-то абстрактным обществом, ка-
ковым оно должно быть (т. е. в сущности с утопией), автор сравнил его с предшество-
вавшими стадиями общественного хозяйства, сравнил разные стадии капитализма в их
последовательной смене и констатировал факт развития производительных сил об-
щества, благодаря развитию капитализма. Отнесшись к аргументации фритредеров с
научной критикой, он сумел избежать обычной ошибки романтиков, которые, отрицая
за ней всякое значение, «выплескивают из ванны вместе с водой и ребенка», сумел вы-
делить ее здоровое зерно, т. е. не подлежащий сомнению факт гигантского
* Курсив наш.
К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА 261
технического прогресса. Наши народники с свойственным им остроумием заключили
бы, конечно, что этот автор, становящийся так открыто на сторону крупного капитала
против мелкого производителя, — «апологет власти денег», тем более, что он говорил
перед лицом континентальной Европы, что он распространял выводы из английской
жизни и на свою родину, в которой крупная машинная индустрия делала в то время
свои первые, еще робкие шаги. А между тем именно на этом примере (как и на массе
подобных примеров из западноевропейской истории) они могли бы изучить то явление,
которого они никак не могут (может быть, не хотят?) понять, именно, что признание
прогрессивности крупного капитала против мелкого производства очень и очень далеко
еще от «апологии».
Достаточно вспомнить вышеизложенную главу из Сисмонди и данную речь, чтобы
убедиться в превосходстве последней и в теоретическом отношении, и в отношении
враждебности к какой бы то ни было «апологии». Оратор охарактеризовал противоре-
чия, сопровождающие развитие крупного капитала, гораздо точнее, полнее, прямее, от-
кровеннее, чем это делали когда-либо романтики. Но он нигде не опустился ни до од-
ной сентиментальной фразы, оплакивающей это развитие. Он нигде не проронил ни
словечка о какой бы то ни было возможности «свернуть с пути». Он понимал, что по-
добной фразой люди прикрывают лишь то обстоятельство, что они сами «сворачивают»
в сторону от вопроса, который ставит перед ними жизнь, т. е. данная экономическая
действительность, данное экономическое развитие, данные, вырастающие на его почве,
интересы.
Вышеуказанный, вполне научный, критерий дал ему возможность разрешить этот
вопрос, оставаясь последовательным реалистом.
«Не думайте, однако, господа, — говорил оратор, — что, критикуя свободную тор-
говлю, мы намерены защищать покровительственную систему»102. И оратор указал на
одинаковое основание свободной торговли и
262 В . И . ЛЕНИН
протекционизма в современном строе общественного хозяйства, указал вкратце на тот
процесс «ломки» старой хозяйственной жизни и старых полупатриархальных отноше-
ний в западноевропейских государствах, который совершал капитализм в Англии и на
континенте, указал на тот общественный факт, что, при известных условиях, свободная
торговля ускоряет эту «ломку»*
. «И вот, господа, — заключил оратор, — только в этом
смысле и подаю я свой голос за свободу торговли»104.
————
* На это прогрессивное значение отмены хлебных законов указывал ясно и автор «Die Lage» еще до
этой отмены (l. с, р. 179), подчеркивая особенно влияние ее на самосознание производителей103.
263
Написано в ссылке летом 1897 г.
Приложение написано осенью 1897 г.
Впервые напечатано в 1899 г.
в Женеве отдельной брошюрой
Печатается по тексту брошюры
105
265
Обложка брошюры В. И. Ленина
«Новый фабричный закон». — 1899 г.
267
I
ЧЕМ ВЫЗВАНО ИЗДАНИЕ
НОВОГО ФАБРИЧНОГО ЗАКОНА?
Второго июня 1897 года издан новый фабричный закон о сокращении рабочего дня
на фабриках и заводах и об установлении праздничного отдыха. Петербургские рабочие
давно уже ждали этого закона, который правительство обещало еще в 1896 году, напу-
ганное массовой стачкой рабочих весной 1896 г. Вслед за этой массовой стачкой рабо-
чих на бумагопрядильных и бумаготкацких фабриках последовали другие стачки, и
везде рабочие требовали сокращения рабочего дня. Правительство отвечало на стачки
дикими преследованиями, хватало и высылало без суда массы рабочих; правительство
пыталось с перепугу повлиять на рабочих глупенькими фразами о христианской любви
фабрикантов к рабочим (циркуляр министра Витте фабричным инспекторам, изданный
в 1895—1896 гг.
*
). Но на эти фразы рабочие отвечали только смехом, и никакие пре-
следования не могли остановить движения, охватившего десятки и сотни тысяч рабо-
чих. Правительство поняло тогда, что необходимо уступить и исполнить хоть часть
требований рабочих. Кроме зверской травли стачечников и лживо-ханжеских фраз, пе-
тербургские рабочие получили в ответ обещание правительства издать закон о сокра-
щении рабочего дня. Это обещание было заявлено рабочим с небывалой торжественно-
стью в особых объявлениях106, расклеенных на фабриках от министра
* См. настоящий том, стр. 112. Ред.
268 В . И . ЛЕНИН
финансов. Рабочие с нетерпением ждали исполнения обещания, ждали закона к 19 ап-
реля 1897 г., готовы были уже думать, что и это правительственное обещание, подобно
массе правительственных заявлений, было грубой ложью. Но на этот раз правительство
сдержало обещание: закон издан; но капов этот закон, — мы увидим ниже. Теперь же
нам надо рассмотреть те обстоятельства, которые заставили правительство исполнить
Вопросом о сокращении рабочего дня наше правительство занялось не с 1896 г., а
гораздо раньше. Вопрос возбужден был 15 лет тому назад: еще в 1883 г. петербургские
фабриканты ходатайствовали об издании подобного закона. Такие же ходатайства по-
вторялись несколько раз и другими фабрикантами (именно польскими), но все эти хо-
датайства клались под сукно, подобно массе других проектов об улучшении положения
рабочих. С такими проектами русское правительство не торопится; они лежат под сук-
ном десятки лет. Вот, когда дело идет о том, чтобы сделать подачку в несколько мил-
лионов рублей гг. русским благонамеренным землевладельцам, «ходатайствовавшим» о
милостыньке из народных денег, или о том, чтобы назначить субсидию или премию
«угнетенным» гг. фабрикантам, — вот тогда русское правительство торопится и колеса
чиновнических и министерских канцелярий вертятся очень быстро, как бы «подмазан-
ные» каким-то особым «маслом». Относительно же рабочих не только проекты законов
лежат под сукном годы и десятилетия (напр., проект об ответственности предпринима-
телей вот уже, кажется, второе десятилетие все еще «изготовляется»), но даже издан-
ные уже законы не применяются, ибо чиновники императорского правительства совес-
тятся беспокоить гг. фабрикантов (напр., закон 1886 г. об устройстве больниц фабри-
кантами до сих пор в громадном большинстве случаев не применяется). Отчего же,
спрашивается, на этот раз давно поднятый вопрос сразу получил движение? сразу был
разрешен и проведен не в очередь чрез министерство и Государственный совет? сразу
получил вид законопроекта и сделался
законом? Очевидно, была какая-то сила, которая толкала чиновников, которая встрях-
нула их, поборола их упорное нежелание «привязываться» с новыми требованиями к
отечественным фабрикантам. Этой силой были петербургские рабочие и те громадные
стачки, которые устроены были ими в 1895—1896 гг. и которые сопровождались, бла-
годаря помощи рабочим со стороны социал-демократов (в виде «Союза борьбы»),
предъявлением определенных требований к правительству и распространением среди
рабочих социалистических прокламаций и листков. Правительство поняло, что никакая
полицейская травля не сломит рабочих масс, сознавших свои интересы, объединив-
шихся для борьбы и руководимых партией социал-демократов, защищающих рабочее
дело. Правительство вынуждено было пойти на уступки. Новый фабричный закон точ-
но так же вынужден рабочими у правительства, точно так же отвоеван рабочими у их
злейшего врага, как и изданный 11 лет тому назад закон 3 июня 1886 г. о правилах
внутреннего распорядка, о штрафах, о расценке и т. д. Тогда борьба рабочих прояви-
лась всего сильнее в Московской и Владимирской губерниях. Проявилась она тоже
массой стачек, рабочие тоже предъявляли тогда прямые и точные требования к прави-
тельству, и во время знаменитой Морозовской стачки из толпы рабочих были переданы
инспектору условия, составленные самими рабочими. В этих условиях говорится,
напр., о том, что рабочие требуют сокращения штрафов. Изданный вскоре после этого
закон 3 июня 1886 г. прямо отвечал на эти требования рабочих и содержал в себе пра-
вила о штрафах*
.
Так и теперь. Рабочие требовали в 1896 году сокращения рабочего дня, поддержива-
ли свое требование громадными стачками. Правительство отвечает теперь на требова-
ние изданием закона о сокращении рабочего дня. Тогда, в 1886 году, правительство ус-
тупило рабочим под давлением рабочих восстаний и старалось свести
* См. об этом брошюру «О штрафах». (Настоящий том, стр. 15—60. Ред.)
270 В . И . ЛЕНИН
уступки к наименьшим размерам, старалось оставить лазейки фабрикантам, задержать
введение новых правил, отжилить у рабочих, что только можно из их требований. Те-
перь, в 1897 году, правительство уступает точно так же только давлению рабочих вос-
станий и точно так же стремится всеми силами уменьшить уступки рабочим, стремится
выторговать, отжилить часик-другой, увеличивая даже тот рабочий день, который
предложен фабрикантами, стремится оттягать в пользу фабрикантов несколько больше
праздников, не вводя их в число дней обязательного отдыха, стремится затянуть введе-
ние новых порядков, откладывая главные правила до будущих
