в руках поэтес¬сы. Те же книги пойдут и к Вам, в других экземплярах. Как мне благодарить Вас за то, что Вы дали мне увидеть
Меня гложет сознанье, что сегодня ровно месяц со дня полу¬ченья письма (а оно еще три конца проделало, так как М<арина> И<вановна> была уже на океане, в Вандее и ей его переслали из Парижа). Но мне надо быть вполне собой и собраться с мыслями, чтобы на него ответить. Ради Бога, папочка, не исправляй моей оплошности и не вздумай благодарить его за меня. Вообще не свя¬зывай. И не ревнуй ни к кому. Ты понятья не имеешь, что ты, папа, для меня, и как я о тебе думаю, и когда можно, пишу и говорю. Но голос мой может быть чист лишь в абсолютном одиночестве. Ну до свиданья. Надо доставать денег на отъезд. Встретьте лучшую долю моего существа (Женю с ребенком) с открытым сердцем и ласкою, без натяжки.
Целую. Боря
0 дне приезда телеграфируем. Едут через Польшу (via Алек¬сандров©, через Варшаву, как в старину).
Впервые: Письма к родителям и сестрам. — Автограф (Pasternak Trust, Oxford).
1 Старый еврейский род, к которому, по фамильному преданию, вос¬ходит семья Пастернаков.
2 Имеются в виду расположение Д. А. Шаховского, издателя «Благо-намеренного», переписка с Д. П. Святополком-Мирским, переводы Е. А. Извольской и «Комсомольская правда», опубликовавшая 13 июня 1926 отрывок из поэмы «Девятьсот пятый год» («Мне четырнадцать лет…»).
3 Семейное название избалованного ребенка.
4 Речь идет о живописных работах Л. О. Пастернака, которые он со¬бирался представить на своей выставке.
314. Е. В. ПАСТЕРНАК
22 июня 1926, Москва
22/VI/26
Моя дорогая, я смертельно устал, хотя по вашем отъезде ничего особенного не делал. Прямо с вокзала сел на 6-й автобус и слез на Театральной. Тут в уголку, есть почтовое отделенье, под той кварти¬рой, где я получал Ломоносовский шоколад. Тут отправил телеграм-
и почувствовать то, что так чудесно приумножили в себе самом. То, что Вы могли отвести мне такое большое ме¬сто в своей душе, прославляет Ваше щедрое сердце. Да будет над Вами всяческое благословение. Обнимаю Вас. Ваш Райнер Мария Рильке (нем.).
му «бабушке и дедушке». Замечательно, что как раз в сутолоке этой площади, среди бешеного движенья, цветов, нарядов и фруктов все¬го сильнее стало подкатывать к горлу, и плакать хотелось не от жало¬сти или тоски по вас, а оттого, что представилось, как вам может быть хорошо, чисто, привольно, как совершенна скорость, с которою вас пронесет через ночь на запад, как неожиданна и чиста, вся в краску, без пыли, вся окаченная мгновеньем будет заграница и встреча с мо¬ими. И многое, многое о тебе и о нем, точно я это сочинил или про¬чел по книжке. Это лучшее волненье, на которое я способен.
По пути домой зашел в ту же аптекарскую лавочку, что, двумя часами раньше, с тобой. За нафталином. Потом угля прихватил, рядом. Задумал два излюбленных дела. Уборку, умыванье, само¬вар. Стоял, расставя ноги, в твоем халате, среди сдвинутых с мест вещей, с тряпкою в руке, когда почтальон подал пакет в лист фор¬матом из-за границы. Несколько больших видов Венеции оста¬нутся у меня; вложенное же письмо тебе пересылаю, а ты мне его потом со своим возврати. Сходи к ней обязательно и опиши мне1. Если тебе понравится и покажется нужным (самой тебе), сведи с Жоней. Я серьезно хочу осенью деньги ей вернуть2. Да, напомню на всякий случай. Она — приятельница Корнея Ивановича Чуков¬ского, и это он меня к ней письменно направил. Муж ее — извес¬тный инженер-паровозостроитель. Есть несколько высших тех¬нических училищ его имени. Просимую прозу, т. е. книжку, пере¬шлю тебе и это ты ей ее надпиши, после того как вживе и въяве увидишь, если она тебе по сердцу придется3. Чрезвычайно фанта¬стическая история. Расскажи нашим (день твой в городе, Земля и Фабрика и пр.4). Чистота и мрачность моей комнаты такие же, как курьерская скорость вашего движенья. Каковы твои попутчики? Так ли страшен был черт (Столбцы5), как ты его «себе» малевала?
Сейчас ты, впрочем, где-то под Смоленском. Несетесь, из-рыгая огонь и пугая лесных птиц. И в этом участвует Женичка!
Женек, читай ему медленно, медленно с паузами в век после каждого слова. С выраженьем.
Милый мой мальчик Женичка! Прибрал я твою комнатку. Обтер слона и лошадку, и столик твой и стул. Все белье из постель¬ки вынул и даже подушку и тюфячок в сундук уложил, чтобы не пылились, и кроватку кругом обтянул скатертью с круглого стола и простынями.Скажи маме, что все что надо было, нафталином пересыпал и даже кисточки. Хорошо ли тебе ехалось? Дорога тебе верно очень надоела, далекий путь, долгий, два дня было ехать. Хорошо ли ты себя ведешь у бабушки и дедушки? Не шуми тут и тете Лиде не мешай работать. Больше рассказывай дедушке Лео¬ниду Осиповичу и бабушке Розалии Исидоровне про Москву и как ты тут жил на Волхонке. Они давно из Москвы уехали и много забыли. Им послушать тебя будет интересно. Помнишь ли ты еще, как ты на вокзале в буфете чай пил с Иринушкой6, и как папа во¬дичку с пузырьками глотал? Ну прощай, крепко, крепко тебя об¬нимаю, а ты так же крепко мамочку обними и дедушку и бабушку и тетю Лиду. Расти большой. Будь здоров. Смотри за мамой, что¬бы поправлялась она.
Феня пришла от мамы к вечеру. Маме было хорошо сегодня. При Фене приехал Сеня с вокзала и рассказал, как вы уезжали7.
Обязательно напиши мне, Женичка! Расскажи, как встрети¬ли, как впечатленье: их и твое по этому поводу.
Звонил Левину насчет уротропина, но верно никого дома нет: не отвечают. Позвоню завтра утром. Звонил Коля Асеев. Неска¬занно удивлен твоим отъездом, думал, что завтра, сердился, что не сказал, проводил бы. Просил передать поцелуй. Очень доволен «Письмом к Сестре»8.
Впервые: «Существованья ткань сквозная». — Автограф.
1 Письмо от Ломоносовой из Берлина, в котором она просила при¬слать ей сб. прозы Пастернака «Рассказы» (1925). Е. В. Пастернак увиде¬лась с Ломоносовыми 27 июня 1926 г.
2 Речь идет об авансе, присланном летом 1925 г. Ломоносовой, за предпо-лагавшееся участие Пастернака в английских газетах. См. письма № 264 и 305.
3 Е. В. Пастернак надписала и подарила Ломоносовым сб. «Расска¬зы» во время их первой встречи 27 июня 1926 г.
4 Пастернак вспоминает поездку жены в город летом 1925 г. в тщет¬ной надежде на деньги из издательства и неожиданное получение чека от Ломоносовой.
5 Пограничная станция, на которой проходил досмотр багажа.
6 Ирина Николаевна Пастернак, провожавшая Е. В.
7 Семен Владимирович Лурье тоже ездил на вокзал провожать ее.
8 Вставная глава, 8-я, первой части «Лейтенанта Шмидта».
315. Е. В. ПАСТЕРНАК
26 июня 1926, Москва
26.VI. 26
Милая девочка, как порадовала меня вчерашняя телеграмма! Я всегда смеялся над обязательностью волненья в подходящих случаях у чувствительных родственников. Я не оказался в этом разряде только оттого, что меня обуревали мученья другого рода, безмолвные и настойчивые, как мигрень. Нет, нет да и набегали представленья возможностей, как люди, едущие в Берлин, до Бер¬лина не доезжают. И не непременно катастрофические возмож¬ности. Фабуляторные и очень вероятные.
Мне грозит, как далекая крайность, никогда не вопль боли, не взрыв горечи. Я боюсь в жизни не горя, а путаницы и хаоса — бесформенного страданья.
Вот опасность, сужденная характеру моего склада, может быть, и тебе, если бы женский акцент, лежащий на всем твоем су¬ществе, не перевешивал остальных твоих качеств. В состоянии кризиса, накануне гибели или на пороге ее возможности, в борь¬бе с нею я наверно уподоблюсь сумбурности Волхонской кварти¬ры: какой-нибудь бок души, давно отсырев, будет сохранять по¬добье устойчивости, по извилинам пыльного и теплого мозга бу¬дет роями кружиться моль, проносясь вихрем бледности по за¬тканным пауками углам. Когда-нибудь каждый из нас осядет и рухнет. Я же именно так: не от молнии, ни от пожара, ни потрясе-нья. Не от внешних, не от мировых причин. Но по своей собствен¬ной вине. По вине запущенья, вопившего годами о ремонте, о вскрытьи рам, об обновленьи. По той причине, что вопль этот постоянно подавлялся. Пренебрег я им и теперь.
Ты порешила мне не писать. Доброе намеренье, что и гово¬рить, а главное — ведущее к добру. Печальней всего, что это то именно, чего я не понимаю.
Мне же думалось, что на досуге, отойдя от специально-здеш¬него сумбура, окруженная вероятным (?) уходом, и во всяком слу¬чае в условиях более легких и более охлажденных, чем тут, ты и сама во всем осмотришься и рассудишь, сердечно и глубоко.
Суди меня справедливей, чем это у тебя в обычае. Надо что¬бы в твоих построеньях близкий тебе человек не только был по¬хож на себя, хотя бы отдаленно (естественное требованье). Надо, чтобы этот воображаемый образ был способен благодарить твою фантазию за то, чем ты его обставила и что ему приписала. Надо, чтобы жизнь, которой ты одаряешь этот образ, была достойна за¬висти.
Я же играю только служебную роль в твоей жизни: в твоей, горькой по этой причине жизни, и в возмущенном требованьи счастливой. Я в твоих понятьях не похож на себя. Резче всего из твоих рассуждений обо мне выпирает пренебреженье требовань¬ем сходства. Видов эгоизма на свете много. Это один из них, са¬мый для меня огорчительный. Твое решенье не писать мне так и дышит этим свойством.
Не знаю, насколько я сам отвечаю требованьям, которые толь¬ко что выставил. Но я думаю о тебе настолько объективнее, теп¬лее и богаче, чем ты обо мне, что относительной разницы этой достаточно, чтобы она казалась абсолютной. И вот, зная так хо¬рошо, кто ты в основе, и каковы твои особенности, я и говорю: без намеренно допущенной слепоты ты не могла бы сложить это¬го решенья.
Ты не будешь писать мне. «Я» для тебя в данном случае точка скрещенья поставленных условий. И это я! Такова твоя уступка ложному чувству гордости, плохо примененному самолюбью, все равно чему: тому, что меньше тебя. Но довольно на этот раз о сер¬нокислом хинине. Заведем разговор полегче. Мне бы очень хоте¬лось узнать, как вы ехали, как доехали. Каковы в жизни, в осяза¬тельных положеньях психологические биномы: ты и наши; Же¬ничка и наши; наши и Женичка в тебе и пр. И точно: как и где что происходило, что мальчиком сказано, как мамой принято и ее нездоровьем, и папиной мудростью, и вкусом к формам жизни, и новизной его роли: большого и бодрого дедушки. Мне ничего так не хотелось бы знать, как это, и я не знаю, кого мне об этом про¬сить. Вероятно, ты станешь счастливее и здоровее, и это счастье и здоровье придет от
