из Одессы и Риги в Гер¬манию.
5 Вероятно, Екатерина Леоновна Гозиасон, — в действительности не троюродная сестра, а дочь двоюродной сестры. Ее портрет, сделанный Л. О. Пастернаком в 1906 г. в Берлине под назв. «Курсистка», находится в Русском музее в Петербурге.
6 А. Е. Кан — учитель немецкого языка; Фортяга — прозвище учите¬ля латинского языка П. Н. Фортинского.
7 Ефим Борисович Риг, Цецилия Максимовна, София и Виктория.
3. Л. Е. РИГУ
2 марта/15марта 1906, Берлин
Дорогой Лелька! Вчера получил хрестоматию1. Спасибо! Из¬вини, что не сейчас же поблагодарил, так как не имел времени.
С ужасом думаю, что ты теперь читаешь мое «объемистое» пись¬мецо2 и ругаешься… и может быть и смеешься (что еще хуже для меня). То, что я там тебе говорю, я пережил, передумал и пере¬страдал за эти 2—3 месяца сам, и поэтому сказанное тебе — не фразы! Рассказать пережитого за это время я не могу, не в состоя¬нии. Авось, когда увидимся, поговорим. Пока же: «пребываю в совершенном благополучии» (то есть ем, пью, сплю). Читаю мно¬го, работаю, занимаюсь музыкой, но на последнюю не имею столько времени, сколько бы хотел иметь.
Берлин остался тем же, что и был. Немецкая весна наступи¬ла. Родственники разъехались домой, в Россию. Когда я ворочусь, не знаю. Пока же всего лучшего. Это письмо, так же, как и преды¬дущее — порви. Рви все мои письма, так как не хочу казаться тебе нюнею, а в другом «тоне» писать теперь не могу.
Твой Б. П.
Поклон родителям. Еще раз спасибо. Пиши.
Твой Б.
Впервые: Новые материалы. — Автограф (ГЛМ, ф. 143, роф. 7399/1—9). Датируется по почтовому штемпелю на открытке.
1 В письме 9/22 февр. 1906 Пастернак просил Рига прислать ему «Рус¬скую хрестоматию. Пособие по истории русской литературы». Сост. А Д. Галахов: «…купи ее (я деньги по приезде в Москву тебе отдам) и от¬неси ее сейчас же по следующему адресу: Арбат, угол Сивцева Вражка и Николо-Плотниковского переулка, прис<яжному> пов<еренному> Вла¬димиру Осиповичу Гаркави, свой дом. Этот господин едет за границу и привезет мне купленную тобою хрестоматию» (там же. С. 119—120). Особ¬няк Гаркави Пастернак описал в романе «Доктор Живаго» как дом братьев Громеко, в котором воспитывался Юрий Живаго.
2 Письмо было, по-видимому, уничтожено адресатом по просьбе автора.
4. Л. Е. РИГУ
1/14 апреля 1906, Берлин
Берлин, 1/14 апреля 1906
Дорогой Лелька! Во-первых, с праздниками тебя, с еврейс¬кими и русскими!1 Ты, наверное, очень весело провел это время, которое тебе должно было показаться тем приятнее, что за после¬дний месяц вас, бедных, в гимназии чертовски гнали2. Куда это вы так лыжи навострили? Я едва, едва за вашими педагогами пле¬тусь, и не думаю, чтобы они мне даром пропустили мою поездку за границу. Вкатят, наверное, мерзавцы, такой экзамен, что де-е-ержись. Можешь себе потому представить, как у меня поджилки трясутся. Особенно часто в виде черта мне является во сне Ник<-олай> Григ<орьевич>3. Подойдет к кровати, потрясет рогами, хлопнет Елпатьевским по голове и исчезнет. Я даже на ночь начал себе под голову Шапошникова и Вальцева класть4, думал, полег¬чает, и представь, угадал-таки.
Благочестивая алгебра рассеяла эти ночные посещения Тун¬гуса, но… взамен его стал являться Ив<ан> Ив<анович>5. Станет среди комнаты и поплевывает, а тем временем из шкафа лезет сам Фортяга в виде надутой вербной свинки и пи-и-ищит родимый, даже жалко его становится. Дело обыкновенно кончалось тем, что из стакана вылезал директор и разгонял «публику на тротуар». Как видишь, у меня ночью фантазия не дремлет и витает на углу Мер¬зляковского пер. и Поварской6. Впрочем не всегда, а только… 1 ап¬реля. Ну да все равно, люди умеют надувать и в декабре. Помнишь, когда ты обещал, что будешь писать, а теперь последний раз огра-ничился лишь открыткой, в ответ на мое объемистое письмо, после довольно продолжительной silenti’n*. А я, таки, ей-богу болван, что написал тебе тогда «так», — в письме никогда нельзя сказать того, что можно лично передать, — выходит как-то глупо. Для того что¬бы тот, кто читает письмо, понял его как следует, необходимо, что¬бы он переживал те же чувства, которые руководили написавшим письмо, а это не всегда или может быть даже никогда не возмож¬но. Одним словом, kurz und gut** я жду теперь от тебя «настояще¬го» письма, в полном смысле этого слова, а через две недели я выругаю тебя лично, то есть иначе говоря Брестский вокзал удос¬тоится моего посещения в средних числах апреля7. Итак до ско¬рого свидания, дорогой Левонтий, и помни, что я, право, не та¬кой уж «бяка», как ты, может быть, думаешь.
Жду от тебя, слышишь ли ты, письма-а-а-а-а-а-а!!! (прямо как дети на горшок просятся). Если тебе что-нибудь известно на¬счет роспуска на лето и экзаменов (heu me miserum!)***, то не ле¬нись и черкни.
Мне прямо неловко после таких «резкостей» с моей стороны обращаться к тебе с просьбой, а нужно, и вот в чем заключается эта просьба. Боги Олимпа назначили тебя моим казначеем; покоримся
* молчания (лат.).
** коротко и четко (нем.).
*** увы мне, несчастному! (лат.) же их воле. Дело в том, что у Володьки вышли все марки, которые я ему оставил, и у него нет их больше. Купи, пожалуйста, штук шесть десятикопеечных марок и передай ему их, и ты будешь «душкой».
Адью, заранее большое спасибо! Когда приеду, «сторицею воздам»! Сердечный привет твоим папе, маме и сестрам.
Впервые: Новые материалы. — Автограф (DIM, ф. 143, роф. 7399/1-9).
1 Имеется в виду Пасха.
2 В первом полугодии из-за стачек и забастовок три раза прерывались занятия, теперь приходилось нагонять, чтобы успеть пройти годовую про¬грамму.
3 Н. Г. Тарасов — преподаватель истории по прозвищу «Тунгус».
4 К. В. Елпатьевский. Учебник русской истории; Н. А. Шапошников и Н. К. Вальцев. Сборник алгебраических задач.
5 Иван Иванович Липпинг — преподаватель математики и физики.
6 Адрес Московской 5-й гимназии.
7 В письмах Л. О. Пастернака к П. Д. Эттингеру обсуждалась возмож¬ность возвращения сыновей Бориса и Александра в Москву для сдачи эк¬заменов (ГМИИ, ф. 29, on. III). Но эти намерения не были осуществлены.
5. Л. Е. РИГУ
20-29апреля/3-12мая 1906, Берлин
3 мая 1906
Риголия! Во-первых, пускай тебя не смущает такое пафотичес-кое и, поистине достойное Хераскова, героическое обращение — Россиады я, слава те Господи, писать еще не собираюсь, и не Рос¬сию от варваров свобожденну буду я сейчас петь, а скорее Лазаря запою1. Видишь ли, от редакции не зависящие совершенно обстоя-тельства заставляют мое возвращение на родину отложить ad infinitum* или даже может быть верить в него, как в «пришествие» Мессии. Итак, по всей вероятности, — мне не придется весной при¬ехать к вам, а осенью я буду держать экзамен вместе с «райком» и вообще с депутатами от Камчатки2. Но ты спросишь, где тут песнь Лазаря и вообще, wo 1st der langen Rede Kurzer Sinn**. Как всегда, главною частью моих писем является просьба, навеянная гимнази¬ческими обстоятельствами. Ты сейчас увидишь, в чем дело, и по¬жалуй удивишься моему нахальству, с которым я постоянно к тебе
* до бесконечности (лат.).
** какой краткий смысл длинной речи (нем.).
лезу. Видишь ли, Пульхерия, мне нужны те новые учебники по-гре¬чески и по-латыни, которые вы приобрели, наверное, начав читать Одиссею и Овидия. Пожалуйста, внимательно прочти следующее, касающееся этих учебников, и того способа, как их купить и доста¬вить мне. Если греческий учебник содержит только греческий текст Одиссеи, без каких-либо примечаний и словаря, то он мне не ну¬жен, так как я здесь могу купить этот текст, и в таком случае мне необходим лишь отдельный словарь. Если же у вас есть издание с русскими объяснениями какого-либо рода и со словарем (как на¬пример Ксенофонт в издании Кремера)3, то купи мне этот учебник и вышли его, кроме того мне еще нужен Овидий, который ты тоже будь так добр и купи; деньги на эти книги и их пересылку, а также за те десятикопеечные заграничные марки, которые ты, наверное, дал уже Володьке вместе с тем прежним моим долгом в 3 р. 40 к. (за хре¬стоматию и ее пересылку) ты можешь получить следующим обра¬зом. Ты пойдешь на Кузнецкий Мост, в Московский Международ-ный Торговый банк (угол Рождественки и Кузнецкого Моста) и по¬просишь первого встречного служителя проводить тебя к Павлу Да-выдовичу Эттингеру4, у которого ты получишь эти 3 р. 40 к. и ту сумму, которая тебе будет нужна для покупки новых учебников и их пересылки по почте заказной бандеролью. Этот господин нам хороший знакомый, он жил когда-то на Клязьме и знает тебя, ка¬жется. До отправки этого письма я ему уже написал о том, что ты придешь за тем-то и тем-то, и он уже ждет тебя, наверное с распро¬стертыми объятиями, готовый во всякое время выдать тебе требуе¬мую сумму. Чем скорее ты проделаешь все это и вышлешь мне учеб¬ники, тем будет лучше. Во всяком случае благодарю тебя за эту круп¬ную услугу, уже наверное двадцатую в этом году.
Признаюсь, я немного сердит на тебя за то, что ты слишком злоупотребляешь латинской поговоркой: Si tacuisses sapiens mansisses* то есть желая наверное достигнуть высокой степени муд¬рости, замкнул навеки свои драгоценные уста. Открой их, дружи¬ще, уж лучше глупости говорить, чем заставлять меня ежедневно видеть пустым почтовый ящик. Не «мудри» и пиши почаще. Итак, всего лучшего. Заранее спасибо за книги. Думал скоро вас всех уви¬деть, а теперь volens nolens** нужно будет отложить до осени это удо¬вольствие. Бука, прощай!
* Если промолчишь, прослывешь умным (лат.). ** хочешь не хочешь (лат.).
12 мая 1906. Это письмо (предыдущее) пролежало в моем шка¬фу больше недели. За это время я от тебя получил две приписки5, и, потому свои слова о твоем стремлении sapiens fore*, беру волей-неволей назад. Прости мне эти невинные упреки и позволь сер¬дечно поблагодарить за ту дружбу, которую ты всегда выказыва-ешь по отношению ко мне. Вот и теперь ты пишешь, что ждешь меня, также и <...>6.
Если бы ты знал, как меня это тронуло, да и вообще ваши приписки. Что мне ответить на них, как не пожалеть, что еще дол¬го придется корпеть среди прусаков и не скоро еще увижу я своих дорогих друзей. Но от немцев я стараюсь выжать все те соки, ко¬торые мне могут быть полезны, то есть учусь у них всему, чему могу. Много читаю. Все родственники разъехались… и двоюродная сес¬тра7. Часто переписываюсь с нею. Об этом удивительном челове¬ке я еще поговорю с тобой, когда увижусь, если ты только пой¬мешь тот язык, на котором я с тобой буду говорить на эту тему. Если ты уже не Lolo… с гитарой и… Нет, нет —
