расположе¬ния духа дома и в школе.

Как прошла выставка в Петербурге?7 Продал ли ты что-ни¬будь, папа? Ну еще о чем спросить? Что Шура, сдает ли он экза¬мены и как у него с повинностью дело обстоит?

Насчет книг по Шекспиру и другого лично через посредство Збарского передам. Пока, до свидания. Крепко целую всех. Всем привет. Филиппам давно не писал, как-нибудь на днях напишу; поклон им. Как-то незаметно день проходит. Ну всего хорошего.

Боря

Впервые: «Знамя», 1998, № 4. — Автограф.

1 Извещение о переосвидетельствовании и призыве в армию ранее по¬лучивших освобождение или отсрочку. Пастернак прошел призывную ко¬миссию летом 1914 г. перед началом войны и был признан негодным из-за сломанной в детстве и сросшейся с укорочением ноги.

2 Речь идет об открытке 2 марта с видом реки Чусовой («кусочек лет¬него Урала»). Пастернак писал в ней: «Быть может в Москву поедет Б. И. Збарский и тогда зайдет к вам. Мне хотелось бы, чтобы вы познако¬мились с этим редким человеком, о котором я много бы написал вам, если бы умел. Книги тогда передайте с ним» (там же. С. 172).

3 Илья Борисович Збарский.

4 «Апеллесова черта».

5 Пастернак написал две статьи о Шекспире, текст которых не сохра¬нился. «Русская Мысль, — писал Пастернак 6 марта, — предлагает отвес¬ти место в номере для юбилейной статьи. Следовало бы воспользоваться. Времени уже мало, а у меня никаких материалов нет» (там же. С. 175).

6 8 марта 1916 г. Лиде Пастернак исполнилось 14 лет.

7 Л. О. Пастернак участвовал в выставке, организованной в помеще¬нии Интимного театра Б. С. Неволина на Крюковом канале в Петербурге под назв. «Художественные сокровища Казани».

114. РОДИТЕЛЯМ

11 марта 1916, Всеволодо-Вильва

Дорогие мои! Большое спасибо за открытку. Энгелям и сам хо¬тел писать, — написал. 15-го или 16-го (завтра или через день по получении вами письма) в Москве будет Збарский и к вам зайдет, предварительно с вами созвонившись. О нем и о его приезде, и о

моих пожеланиях я уже писал вам на днях. Все, что нужно пере¬дать, и поручения—устно через него. Но есть одно поручение, очень нужное — и я страшно буду благодарен Шуре, если он его испол¬нит. Вот что. Мне бы хотелось сделать Збарскому подарок — фото¬графический аппарат — у них нет и он собирается купить в Москве.

У тебя, папа, есть моих еще 50 р. не в бумагах, а на руках, ка¬жется. Пожалуйста, приобретите у Кодака хороший в пределе 50руб. (если хороший за эту цену можно теперь иметь) и не ниже 30-25 р.

Когда у вас уже будет аппарат, вы при первом же звонке его по телефону предупредите его, что аппарат для него уже есть у вас (чтобы он не покупал) ну в такой что ли форме, что от С° Кодак к вам на его имя по моему заказу посылка. Боюсь только, что за та¬кую цену хорошего теперь не достать. Спросите сейчас же по те¬лефону в магазине, чтобы уже знать это наверняка и Бориса Иль¬ича (Збарского) предотвратить при первом знаке, какой он о себе подаст, от излишней покупки. Жаль, если этого нельзя будет сде¬лать. Если же в пределе обозначенной суммы вы достанете аппа¬рат, то с условием возможности переменить и это же условие упо-мянете Збарскому при передаче аппарата; разумеется, это не ус¬ловие sine qua поп*.

Все же, что касается книг, нот, шляпы летней и летнего паль¬то и т. д., напишу ему на записке, а теперь не хочу утруждать ваше¬го внимания. Простите за такую массу таких частых просьб и по¬ручений, — а этим аппаратом вы мне большую службу сослужите.

Збарский расскажет вам также о вопросе, о котором я теле¬графировал вам и который вас так интересует1. Несмотря на оби¬лие дел, он хочет быть здесь ко дню лотереи, а я его отговариваю, все равно ведь у меня личные данные есть для выигрыша. Ты, папа, расспроси его о том, как он думает насчет лотереи вот для чего: он хочет и на денежный путь встать, если нужно будет; а я ни за что не хочу, во-первых, это мне весь мой последующий humor навсег¬да испортит, а во-вторых, и денег жалко, тем более, что ничего опасного в перспективе нет. На это он мне отвечает: не ваше дело, вы ничего знать не будете. С какой стати! А я боюсь, что он все-таки рискнет. Ты спроси его и от этого отговори. Кроме того, при¬ми (это уже в смысле общих бесед, какие у вас могут происходить) во внимание те мои замечания о моих секретах, которые я так глу¬по тебе сообщил и о чем я уже писал в прошлом письме.

* необходимое условие (лат.). 222

Ну пока всего, всего лучшего, крепко всех целую. Мама, ты не знаешь, как меня радует каждая вещественная строчка твоя.

Мне бы хотелось фунта V/2 или 2 (словом, такую коробку, ка¬кую вы мне прислали) шоколадных конфект с Метерлинком, пья¬ными, моккой и т. д. г-же Збарской Фанни Николаевне. Если най¬дешь возможность, закажи, пожалуйста, мама. Ну обо всем рас¬скажет вам Збарский. Он чудный рассказчик, настолько хороший, что даже его провинциализмы и неправильности говора ему в рас¬сказах не помехой2. Он очень интересно и рискованно-деятельно провел время в возрасте между 18 — и 21 годами и знал очень близ¬ко много очень исторических личностей3. У него в Москве много дел. Он едет раскрыть и преодолеть интриги, созданные по отно¬шению к нему разными «гудошниками» в стиле, достаточно зна¬комом тебе, папа, творцу этого выражения. Ты его спроси, как у него эти дела окончились с Резвой, сославшись на мое письмо. Впрочем — как хотите. Мне очень хочется угостить его вами и вас им, и это вытекает из моих чувств к вам и к нему.

Крепко целую. Не сердитесь. Ваш Боря

Впервые: «Знамя», 1998, JSfe 4. — Автограф. Датируется по содер¬жанию. В открытке 12 марта Пастернак повторяет переданное «во вче¬рашнем письме (о приезде Бориса Ильича)» и возобновляет просьбу о книгах.

1 Речь идет о весенней медицинской комиссии, которую Пастернак собирался проходить на Урале; 28 февр. он послал родителям телеграмму: «Остаюсь здесь. Не беспокойтесь=Боря».

2 Свидетельством дара Збарского как удивительного рассказчика мо¬гут служить его воспоминания, приведенные в повести А. П. Штейна «И не только о нем…». В журнальной публикации, несмотря на фантастичность многих рассказанных там эпизодов, повесть названа документальной («Те¬атр», 1988, JSfe 1—3) — в отдельном издании (1990) претензия на докумен¬тальность снята.

3 Б. И. Збарский принимал участие в подпольной революционной де¬ятельности и был вынужден эмигрировать в Швейцарию, где оказался в кругу известных деятелей русской социал-демократии.

115. РОДИТЕЛЯМ

19марта 1916, Всеволоде-Вильва

Дорогие мои! Письмо это придет вероятно уже после того, как вас посетит Збарский. Я уверен, что надоедливые и досадные мои просьбы, вплоть до покупки аппарата, вами исполнены и потому большое вам на том спасибо, и не сердитесь на меня за такую на¬стойчивость и неотступность.

Напишите мне, пожалуйста, какое впечатление на вас Збарс¬кий произвел, как прошло посещение его и как он принял аппа¬рат. Если он еще здесь в Москве, перешлите мне через него, пожа¬луйста, сто рублей, хотя это не так неотложно и вообще не важно.

Теперь о себе. Желания и намерения мои таковы: май провес¬ти в Туркестане, куда я по всей вероятности в конце апреля отправ¬люсь отсюда1; остальное лето у вас, — если это возможно и не в тя¬гость вам и если — не сердитесь, не сердитесь, не сердитесь, — если . в Молодях по примеру прошлых лет будет пианино*. Это очень важ¬ное условие, я опять ношусь с писаною торбой этой и постараюсь и в Ташкенте на месяц пианино напрокат взять. Я взялся за игру на рояле 1-го февраля — вот уже полтора месяца как я работаю, года два, если это угодно Богу (а ведь я серьезно боюсь и волнуюсь, ког¬да это говорю) — года два эти занятия игрой на рояле будут у меня на первейшем плане и волей-неволей, придется центр тяжести на эти занятия перенести. За полтора истекших месяца я сделал очень мало, надо принять во внимание, что суставы у меня уже не пере¬ходного возраста и что за период вольных импровизаций я усвоил не одну вредную и с практикой технической беглости враждующую привычку. Вообще — я начинаю — начинаю в 26 лет и пока еще Лиды кажется не догнал. Известите меня, пожалуйста, о том, как вы насчет лета думаете, мне очень бы хотелось с мамой заниматься. Но несмотря на то, что пока это все еще очень плачевно у меня вы¬ходит, я убежден, что мне это необходимо, что дело можно попра¬вить и я знаю, что повести это надо в том масштабе возрожденной специальности, в каком я хочу это вести, а никак ни слабее, не по-«интеллигентски»; и ничто на свете меня от этого не остановит.

А останавливают! Уже (только полтора месяца) — останавли¬вают! Лундберг например, негодует, что я «по целым дням» одни экзерсисы и этюды заучиваю — что мне надо книги писать, а му¬зыке это не мешает, я мог бы например с нот читать, это бы не так меня утомляло, отымало бы у меня меньше рвения и больше бы рвения оставалось на литературу. …Что из музыки моей — неизве¬стно что выйдет, а в литературе это с меньшею гадательностью

* А в сентябре — опять сюда, если Збарский здесь оста¬нется и выразит желание снова видеть меня здесь. Впро¬чем, до того времени еще все может измениться. (Прим. Б. Пастернака.) можно предугадать. Он прав в одном только отношении: вторая, здесь написанная новелла вышла у меня неудачной, это всеми здесь признано и мною. Он говорит: там где у меня «бывал мра¬мор настоящий, здесь — гипс», как будто я пересказом себя само¬го занялся; вообще он злился на меня (это злоба очень благород¬ная и неоценимо-дружественная) за то, что я ленив, что я стал ле¬ниво смотреть и лениво видеть. Он прав и в том отношении, что во многом винит он музыку и видит проявление лени моей в том, что я так педантически и однообразно музыкой занимаюсь. В последнем отношении он не прав и ничего вообще тут не пони¬мает. Музыкой я занимаюсь последовательно, строго и, не обину¬ясь, скажу — умно. Я занимаюсь ею по-своему, и мой этот способ, по всей вероятности — есть сгущение школы Лешетицкого2 и тво¬ей, мама. Вообще я мог бы все эти два года без учителя обойтись и это благодаря тебе, конечно, мама — я ведь с детства свыкся с не-которыми