Датируется по содержанию.
1 Речь идет о литературной группе «Лирика», в которую входил Пас¬тернак.
2 О пробуждении первого чувства в эти же дни было написано стих. «Марбурп>, первонач. вариант которого под назв. «Из Марбургских вос¬поминаний — черновой фрагмент» был подарен Ф. Н. Збарской с надпи¬сью: «Фанни Николаевне в память Энеева вечера возникновения сих вос¬поминаний. 10.V.1916».
3 См. об этом объяснении письмо № 62. Дом Высоцких находился в Чудовском переулке недалеко от Мясницких ворот.
4 Ср. о Высоцкой в «Марбурге»: «Пеньюар был тонок, как хитон» и: «Стенает во мне / Назревшее сердце, мой друг в матинэ» (редакция 1916 г.).
5 Этим словом родители называли богемную компанию, собиравшу¬юся у сестер Синяковых на Тверском бульваре.
6 Речь идет о Н. М. Синяковой-Пичета, которая представлялась не-соответствующей партией для сына, аналогично Осипу Исидоровичу Ка¬уфману, женившемуся на медсестре.
7 Ср.: «И даже в портняжной — каждый спрашивает/ О стенном при¬боре для измерения чувств» («Полярная швея», 1915).
8 Пастернак уезжал на два дня в Пермь. Б. И. Збарский в письме к Л. О. и Р. И. Пастернакам 11 мая 1916 писал: «Сейчас он в Перми, куда поехал на пару дней по моему поручению и вместе с Фанни Николаев¬ной». По возвращении из этой поездки 17 мая писала им и Ф. Н. Збарс-кая. Этим же числом датировано стих. Пастернака «На пароходе», пода¬ренное Збарской.
9 Б. И. Збарский писал Пастернакам 11 мая 1916: «Боря совсем уже собрался в Ташкент, но я пробовал (не настойчиво) убедить его не ездить. В последний момент он к общему «нашему» (понимаю и вашему) удоволь¬ствию отменил поездку». В тот же день Пастернак писал С. Боброву: «Дела задержали меня здесь, и в Ташкент я не поеду. Пиши сюда. В Ташкент по¬слал заявление на почтамт, так что твое письмо не пропадет» («Встречи с прошлым». Вып. 8, 1996. С. 236).
123. Р. И. ПАСТЕРНАК
17—18мая 1916, Всеволодо-Вильва
Дорогая мама! Ну как вам не стыдно было по поводу моей те¬леграммы беспокоиться?1 Я уж и забыл о том, что про свою просту¬ду вам писал, глупо поступил, что сообщил вам такой пустяк — а из сегодняшней открытки папиной узнаю вдруг, что вы с этим мой отказ от поездки в Ташкент связали! Ну да вы уже извещены верно г. Пузриным по телефону о том, в каком виде он меня нашел и как я его на станцию провожал. Свинья Пузрин, не сказался в Москве, что едет сюда. Вы бы и поклон передали! Да кроме того я и теле¬грамму вам успел уже дать, прямо стыдно ее было сдавать на стан¬ции (ведь станция вся на жалованье у завода, все друг с другом зна¬комы), телеграфист спрашивает: ну как вчера, поздно с охоты вер-нулись?— а ему суешь — в спортсменском костюме и в высоких са¬погах — телеграмму: здоров мол и т. д. — собственно ввиду его присутствия и с его согласия я и дал несколько комическую теле¬грамму и сам присутствовал за тем, как он ее выстукал.
Здесь я последние 2—3 недели доживаю, потом к вам. Будете ли вы уже на даче? Я много верхом ездил, пока погода позволяла, и настолько хорошо галопирую, что непременно хочу в Молодях это полезное и замечательное удовольствие себе доставлять. Надо будет и Шуру научить. Первые два-три раза, когда лошадь на га¬лоп переводишь, такое чувство, как будто вот-вот свалишься, а потом все увереннее и увереннее.
На днях думаем в соседние копи (24. версты отсюда) поехать. Там громадные шахты каменноугольные, пленные австрийцы (це¬лый городок), китайцы (несколько тысяч) — китайская полиция — прямо из Китая, ужасные, со страшными нагайками, — каторга, на 10—20 лет приговоренные, скоро прибудут выписанные персы для работ. Надо посмотреть. По быту и нравам это рабство Римской эпохи, с погонщиками и т. д. Ужасно. А шахты интересно увидать2. От Бориса Ильича получу письменное удостоверение в том, что го¬жусь в жокеи, боюсь, в Молодях вы меня не пустите на лошадь.
Мама, вот что. Тут в Перми и в уездных лавках есть все, что бывает нужно в городах, по ценам, которые значительно ниже ва¬ших московских. Не нужно ли чего тебе или папе, или Шуре, или девочкам на лето? Напиши мне об этом поскорее, с точными обо¬значениями там, где это требуется. Обувь? Материя? Confections?*
* Готовое платье (фр.). 248
Белье? Носки? и т. д. и т. д. вплоть до замков, гвоздей. Каков раз¬мер Шуриных воротников? Папиных перчаток? Жониных и Ли-диных чулков? Твоих ботинок? Но поскорее, а то сюда (даже не в Пермь, а на заводы по заводским потребительским лавкам) при¬езжают коммивояжеры и из кооперативных складов все раскупа¬ют. Замечательно, как только мне пришло в голову, что можно вас кое-чем отсюда снабдить, так тотчас же стали вокруг раздаваться рассказы о том, как из столиц приезжают и разбирают и т. д.
Передали ли вам Энгели мои рукописи о Шекспире? Читал ли их папа? Ну всего, всего лучшего, крепко вас всех целую. Мне сейчас лошадь седлают, поеду за 10 верст.
Твой Боря
Впервые: «Знамя», 1998, JSfe 5. — Автограф. Датируется по содержанию.
1В ответ на беспокойство родителей Пастернак 15 мая послал шуточ¬ную телеграмму: «Страдаю избытком сил. Пишу. Целую=Боря». Но ни те¬леграмма, ни письмо не успокоили родителей, считавших, что сын отка¬зался от поездки в Ташкент из-за болезни; 25 мая он снова должен был объясняться по этому поводу: «Поражен маминой открыткой. Клянусь всем святым, что был совершенно здоров. Пузрин ведь виделся со мной, я его провожал на вокзал, ну вы, допустим, могли думать, что он от вас (от папы и мамы) что-то скрывает, но именно в таком случае он наверное со-общил бы что-нибудь Шуре или девочкам. Для меня эта история с моей «болезнью» прямо-таки непостижима. Все это было бы очень трогатель¬но, прекрасно, великодушно и только, если бы вы себе этими фантазиями сердец не терзали, а как вас от этого уберечь? На свете существуют 2 спо¬соба письменных сношений: почта и телеграф. Я использовал и то и дру¬гое — других средств ведь нет. Я написал папе и тебе, мама, по заказному как раз в то время, когда у меня явилась необходимость в длинном капи¬тально-эпистолярном сообщении. Когда же потребовалось вас разуверить в порождениях вашей мнительности, я своевременно вам телеграфировал, причем самый тон телеграммы говорил за то, что ни о какой болезни и речи быть не может. <...> Хорошо, что я действительно абсолютно во всех отношениях здоров, слава Богу. Ну а как было бы, если бы я, предполо¬жим, легонькую инфлуенцу схватил? Ведь это так возможно и так безо¬бидно и безопасно. Ну что же тогда? <...> Нет, это ведь гибельнее пьян¬ства, такой самоизвод по пустякам!! Умоляю вас, оставьте это. Я и не зас¬луживаю таких забот обо мне. А главное, я никогда так здоров не был. Чуть ли не ежедневно — верхом». Одновременно с этим письмом Пастернак телеграфировал родителям: «Открытка изумила. Беспокойства абсолют¬но несостоятельны. Писал заказным и не думал уже болеть=Боря» (там же. С. 163).
2 Нечеловеческие условия работы на Продольном Великокняжеском руднике Кизеловских копей стали содержанием стих. «Рудник», написан¬ного в 1918 г.
124. РОДИТЕЛЯМ
29 мая 1916, Всеволодо-Вильва
29 мая 1916
Дорогие! Бывают иногда такие материалы для сообщений, которых не хочется убить письменной передачей и которые ждут случая, чтобы стать изустною повестью.
Как-нибудь в тихий июльский вечер, на террасе Молодин-ского дома, за чаем, может быть в присутствии Левиных расскажу я вам во всех подробностях о нашей недавней экскурсии в Кизе-ловские копи.
Бог привел меня побывать в шахтах. Это я запомню на всю свою жизнь. Вот настоящий ад!1 Немой, черный, бесконечный, медлен¬но вырастающий в настоящую панику! — Но, как сказано, — ни слова пока об этом! Чтобы не испортить себе этого «удовольствия», которое я предвкушаю, думая о том, насколько вам это будет инте-ресно и ново для вас. — Это было позавчера. В этот день я отмахал 56 верст верхом. Вообще я себя в седле чувствую более чем превос¬ходно. Хочется и Шуру к этому полезному удовольствию пристрас¬тить и вместе с ним Молоди — как лимон выжать.
— Вот отчего и не пишется мне иногда. Писать вам открыт¬ки? Но я этого не умею делать. А калечить в письме то, что име¬ешь рассказать, когда это достигает известного градуса серьезно¬сти — не хочется. Так и получаются те перерывы в правильной переписке, которые на вас такой беспричинный страх нагоняют. Между прочим и я уже давно от вас писем не имел. Я не раз уже спрашивал о том, собираетесь ли вы на дачу, когда и куда собира¬етесь. Также спрашивал я и о том, у вас ли мои статьи о Шекспи¬ре? Занимается ли Шура с Вальтером? Окончились ли экзамены у Жони и у Лиды? Были ли у Шуры экзамены и как сошли? Как мама себя чувствует и ты, папа, и что ты делаешь сейчас? Но все это остается неотвеченным. А я в жизнь свою ничего хуже откры¬ток не встречал.
Целую крепко. Ваш Боря
Впервые: «Знамя», 1998, № 5. — Автограф. Письмо написано на блан¬ке конторы заводов Резвой.
10 впечатлениях от поездки на шахты Пастернак вспоминал в «Отве¬тах на вопросы еженедельника «Visto»» в 1959 г., раздумывая о том, что «если бы наука… руководствовалась побуждениями добра и сострадания, то есть чистыми нравственными мотивами, а наша мысль была бы так исполнена теплом и любовью, что сделала бы нас не способными вырабатывать анти¬гуманные идеи, — человек давно нашел бы способ использования уголь¬ных ресурсов без насильственного принуждения, которому подвергались тогда (в 1915 году) китайские рабочие и каторжники» (Т. V наст. собр.).
125. РОДИТЕЛЯМ
1—3 июня 1916, Пермь
1 июня. Пермь
Дорогой папа! — (Читай про себя)
Отписку твою с общими заказами получил на станции вчера, выехав в Пермь. У меня страшно разболелись зубы и я приехал сюда их слегка подлечить. Основательным леченьем придется за¬няться уже в Москве. Поздравляю Жоню с блестящим окончани¬ем гимназии. Лиду с переходом в следующий класс. По паре пер¬чаток бесплатно! Шуру с весной и переездом на дачу. Брючный отрез за полцены. Три английских носовых платка бесплатно! Папу с Поляковым1. Штиблеты скороход полцены!
Маму с хорошим состоянием здоровья. Перчатки бесплатно! Чулки и туфли за полцены!
3 июня. Покончив с раздачей премий, спешу закончить пись¬мо. Милый папа, это письмо пишет ничтожество.
Ничтожество пробыло в Перми три дня, потратив при совре¬менной дороговизне массу денег (не на покупки, на прожитье). Ты не можешь себе представить, папа, до какой степени верно и подходит то определение, которое я себе тут даю.
Видишь ли, ничтожеству
