волю2: перспектива все меняется и тогда я Вас только наполовину дома приму, тогда как теперь я тут дома всецело. А пер¬вое будет приятнее мне и Вам. В течение двух еще дней Вас будут ждать ржаные лепешки, которые быстро переплывают стих и мрут повально. Если думаете собраться завтра в воскресенье, то после 3-х, ибо утром завтра у меня — куча частных посетителей. Еще раз спасибо. Жму руку.

Ваш Б. П.

Впервые. — Автограф (ИМЛИ, ф. 15, оп. 2, ед. хр. 105). Пастернак по¬знакомился с поэтом, журналистом и издательским работником П. Н. Зай¬цевым в начале 1910-х гг. в кружках молодого «Мусагета».

1 Пастернак благодарит Зайцева за публикацию своего стих. «Плачу¬щий сад» («Дождливая ночь») и стих. Рюрика Ивнева в «Вестнике Воро¬нежского округа путей сообщения» № 4—5 за 1919 г.

2 Пастернак тяжело болел во время эпидемии гриппа.

176. Д. В. ПЕТРОВСКОМУ

6 апреля 1920, Москва

6.IV.1920

Дорогой Дмитрий!

Очень обрадовался Вашему письму. Что ж это брат Ваш? По¬мнится, он ведь уже болел раз тифом в Петербурге. Бедный! По¬мните Вы свое зимнее тогда посещение с ним, на Сивцевом Враж¬ке?1 А чудесная ведь была пора, хотя и холодно было! Дорогой Дмитрий, что сказать мне Вам в ответ на Ваш вопрос, жив ли я. Вот, как видите.

А ужасная зима была здесь в Москве, Вы слыхали, наверное. Открылась она так. Жильцов из нижней квартиры погнал Изоб¬разительный отдел вон; нас, в уваженье к отцу и ко мне, пощади¬ли, выселять не стали. Вот мы и уступили им полквартиры, уплот¬нились2.

Очень, очень рано, неожиданно рано выпал снег, в начале октября зима установилась полная. Я словно переродился и по¬шел дрова воровать у Ч. К., по соседству. Так постепенно с сажень натаскал. И еще кое-что в том же духе. — Видите, вот и я — совет¬ский стал.

Я к таким ужасам готовился, что год мне против ожиданий показался сносным и даже счастливым. Он протек «еще на зем¬ле», вот в чем счастье.

Только что писал своей двоюродной сестре (тоже хороший человек, настоящий) в ответ на вопрос ее, «чем живу еще я, не положен ли еще на лопатки»3. Много я ей написал, а об этом ска¬зать позабыл. Нехай. Вам оно будет. Чем живу?

Все тем же. Все так же идут дни за днями. Как же они идут? Атак, что не из вчерашнего Вас в сегодняшний толкают, а завт¬рашний Вас выволакивает из нынешнего. Обычно, когда жилось хорошо, все настоящее было сплошь будущим, и помните, по вре¬менам все волненье наше проистекало от такого затеканья, заса-сыванья времени. Сейчас это вытягиванье человеческого невода не так ощутимо. Но ведь вот существую я еще? Значит где-то в отдаленном будущем работают рыбачьи мышцы и скучно сейчас только оттого, что со слишком уже большого расстоянья доходит это действие. О, где-то по-настоящему шумно и молодо еще!

Тут советская власть постепенно выродилась в какую-то ме¬щанскую атеистическую богадельню. Пенсии, пайки, субсидии, только еще не в пелеринках интеллигенция и гулять не водят па¬рами, а то совершенный приют для сирот, держут впроголодь и заставляют исповедовать неверье, молясь о спасенье от вши, сни¬мать шапки при исполнении интернационала и т. д. Портреты ВЦИКа, курьеры, присутственные и неприсутственные дни. Вот оно. Ну стоило ли такую кашу заваривать.

Не стану я Вам писать о своих литературных делах. А то Вы чего доброго вообразите, что я им какую-нибудь цену придаю. Нет. Мертво, мертво все тут и надо поскорее отсюда вон. Куда, еще не знаю, ближайшее будущее покажет, куда. Много заказов, много звонких слов, много затей, но все это профессиональное время-препровожденье в вышеописанном приюте без Бога, без души, без смысла. Прав я был, когда ни во что это не верил. Единственно реальна тут нищета, но и она проходит в каком-то тумане, обид¬но, вяло, не по-человечески, словно это не бедные люди опуска¬ются, а разоряются гиены в пустыне. Вообще — безобразье. А ведь и у вши под микроскопом есть лицо.

Слушайте, милый мой, закончу-ка я свой синодик, а то Вы, пожалуй, еще заснете под эту обывательскую колыбельную песню.

У меня к Вам просьба большая, а услуга, которую Вы бы мог¬ли оказать, прямо неоценима. Домашние поставили бы Вас пре¬выше памятника на Страстной.

Пол-Москвы живет почтовыми посылками из краев, подоб¬ных Вашим. На этой неделе вышлю Вам тысячи три или больше, если добуду со следующим моленьем. Посылайте исподволь про¬довольствие: сухари, если можно будет —- мед, крупу, сало, — если можно это у Вас достать. Красноармейцы имеют право посылать всякие продукты, обыкновенные смертные — одни сухари, но и это тут — величайшее благо. Посылать может одно лицо како¬му-нибудь одному лицу два раза в месяц по 20 фунтов. Кажется обходят это тем, что поручают отсылку кому-нибудь или отсы¬лают от чьего-нибудь имени, хорошо бы — красноармейца. Уз¬найте все это точно, если почта не слишком далека от Вас, и ока¬жите мне эту помощь. Это легче, удобнее, вернее и т. д., чем при¬воз.

Вот Вам наш адрес точный (хотя он и так известен Вам) Вол¬хонка 14, кв. 9. Вот Вам адресаты, на случай учащенья посылок (чтобы не дожидаться сроков, положенных на каждое лицо) — Борис Леонидович, Александр Леонидович, Лидия Леонидовна и Жозефина Леонидовна Пастернаки. О посылке, а главное о том, от чьего имени посылка — предупредите письмом. Нечего гово¬рить, как я за это Вам буду благодарен.

Хотя, должен огорчить Вас. Странно я слажен и странно живу. Всю жизнь вокруг меня друзья, по-разному делающие мне разные услуги, поддерживающие меня просто морально, преданностью своей, верой, многим другим. И вот — я не знаю, за что это, иног¬да мне бывает страшно больно от мысли, что никому я никакой радости настоящей не сумел никогда доставить.

Ваш Б. Пастернак

Пишите о себе побольше, если не скоро приедете.

Впервые: «Литературное обозрение», 1990, № 2. — Автограф (собр. М. П. Гонты).

Знакомство Пастернака с поэтом Д. В. Петровским в 1919—1920 гг. переросло в теплую дружбу. В конце 1917 г. Петровский вернулся на Укра¬ину и стал активным участником гражданской войны. Близкий анархис¬там, он организовал вместе со своими братьями отряд красных партизан, захваченный армией Петлюры, был приговорен к расстрелу.

1 Пастернак снимал комнату в Сивцевом Вражке (д. № 12) в 1917— 1918 гг. Он вспоминал об этом в «Охранной грамоте».

2 В доме № 14 по Волхонке, где жили Пастернаки, расположился Изобразительный отдел Наркомпроса (ИЗО). В квартиру Пастернаков вселились В. И. и Б. И. Устиновы.

3 Письмо к О. Фрейденберг не сохранилось.

177. Д. В. ПЕТРОВСКОМУ

1 июня 1920, Москва

1.VL1920

Спасибо, спасибо, дорогой Дмитрий!

Получил повестку, не сказано от кого и откуда, пошел на по¬чтамт, спрашивают (иначе не выдают), наугад называю вас, Город-ню. — Так и есть. Он, Дмитрий. Сухари. Чудно! — оно; я тотчас вам деньги переведу, а может быть, и раньше. Как будут.

Ну а теперь о другом. Отчего Вы не напишете ничего о себе? Как брат Ваш! — Опять событья развертываются совсем под бо¬ком у Вас1, и очень за Вас боюсь и тревожусь. Той зимой, Дмит¬рий, что я Вас узнал2, стало близко Ваше дело мне и Ваша жизнь. Верно, больно Вам часто бывает, как и мне тут, а ничем не помо¬жешь. Горько то, что быть бы таким людям, как Вы — счастливы¬ми, как цветам — цвесть и в грозу дождю идти. Да ведь что поде¬лаешь? Люди такие пачкуны, что просто дивишься, как природе не надоест их на свет выпускать. Да и ни при чем она тут, природа. Она, бедная, в дивном неведенье своем продолжает выгонять ту породу, которою рай когда-то в шесть дней поразила: двух непов¬торяемых детей по седому образу и подобью Божью. А всякая эта сволочь тупоумная заводится в городах и из книжек выскакивает. А это — господа положенья. Вы думаете, что неестественная шваль не знает, что они — незаконнорожденные! Знают прекрасно! Рас¬кройте Библию, и в ней Вы себя и все, что у вас пред глазами, и лето в Дроздовицах3, и свою бессонную ночь, и небо найдете: обо всех рассказано. Но об этих «деятелях», об интеллигенции, о «под¬полье» ни слова там нет.

Адвокатов и зубных врачей не имеется там. А между тем и над ними — небо из Библии, и липы из Библии над ними, и ночь из Библии, Ваша, Дмитрий, ночь — у них. Ну не воры ли? Никогда еще лето не казалось настолько странным в Москве, как в этом году, где его оскорбляют на каждом шагу обыватели и не обывате¬ли. И каждый раз, что хочу я с последним взять искреннюю лет¬нюю ноту и сердечно заговорить как с людьми, — оскорбляют и меня. И ох как горько подчас! И величаво. Потому что ведь и лету горько, и Вам, и всему, что раем пахнет. И чувствуешь: — вместе мы, слава тебе, Господи, слава тебе! Обнимаю Вас.

Ваш Б. Пастернак

Был тут Петников4. Он тоже ведь, есть грех, из Ламанчи. С ним не так одиноко себя чувствовал.

Впервые: «Литературное обозрение», 1990, №2.- Автограф (собр. М. П. Гонты).

1С 6 мая по 12 июня польские войска оккупировали Киев, то есть кульминация советско-польской войны происходила в непосредственной близости от тех мест, где жил Петровский.

2 С Петровским Пастернак познакомился в 1914 г.

3 Петровский жил тогда в селе Дроздовицы Черниговской губернии.

4 В 1919 г. Пастернак печатался в издававшихся поэтом Г. Петнико-вым в Харькове журн. «Пути творчества» и альманахе «Сборник нового искусства».

178. Н. А. ПАВЛОВИЧ

28 июня 1920, Москва Милая Надежда Александровна!

Спасибо за письмо. Я получил его вчера, 27-го. Спешу отве¬тить, хотя Ваших просьб еще исполнить не успел, а постараюсь сегодня.

Радуют меня Ваши сообщенья, радует доверье, радует тепло1. Спасибо за все. Все больше и больше крепнет во мне решенье пе¬реехать в Петроград. А здесь все продолжается московская бесто¬лочь, наперекор природе укрепляемая принципом: «кто трудит¬ся, тот не ест». Два раза выступал в кафе2 и второй раз особенно хорошо, т. е. особенно неудачно. Это был «доклад», я им дело го¬ворил, а они ждали «теории» «научности» и, что всего важнее, — полуторачасового цеженья сквозь зубы. Я же отрапортовал им в пять минут. А люди деньги платили. Всего замечательнее было то, что они моими же книгами старались побить; задавали вопросы, что я чувствовал, написав то-то; как я писал, писав то-то, люблю ли я прозу А. Белого; какова будет та проза, которую я напишу? и т. д. и т. д. — Все это мне порядком надоело. На днях закончу я это все: выступления и работу в Союзе3.