уныла;
Любовь изменила,
Любовь унесла
Надежду, надежду —мой сладкий удел.
Куда ты, мои ангел, куда улетел?
Ах, полно! я счастьем мирским насладилась:
Жила, и любила… и друга лишилась.
„Теките струей
Вы, слезы горючи;
Дубравы дремучи,
Тоскуйте со мной.
Уж боле не встретить мне радостных дней;
Простилась, простилась я с жизнью моей:
Мой друг не воскреснет; что было, не будет.
И бывшего сердце вовек не забудет.
„Ах! скоро ль пройдут
Унылые годы?
С весною — природы
Красы расцветут…
Но сладкое счастье не дважды цветет.
Пускай же драгое в слезах оживет;
Любовь, ты погибла; ты, радость, умчалась;
Одна о минувшем тоска мне осталась».
НА ПРОСЛАВИТЕЛЯ РУССКИХ ГЕРОЕВ,
в сочинениях которого нет ни начала, ни конца, ни связи
Мирон схватил перо, надулся, пишет, пишет,
И под собой земли не слышит!
„Пожарский! Филарет! Отечества отец!»
Поставил точку—и конец!
1808
К НИНЕ
О Нина, о мой друг! ужель без сожаленья
Покинешь для меня и свет и пышный град?
И в бедном шалаше, обители смиренья,
На сельский променяв блестящий свой наряд,
Не украшенная ни златом, ни парчою,
Сияя для пустынь невидимой красою,
Не вспомнишь прежних лет, как в городе цвела
И несравненною в кругу Прелест слыла?!
Ужель, направя путь в далекую долину,
10 Назад не обратишь очей своих с тоской?
Готова ль пронести убожества судьбину,
Зимы жестокий хлад, палящий лета зной?
О ты, рожденная быть прелестью природы!
Ужель, затворница, в весенни жизни годы
Не вспомнишь сладких дней, как в городе цвела
И несравненною в кругу Прелест слыла?
Ах! будешь ли в бедах мне верная подруга?
Опасности со мной дерзнешь ли разделить?
И, в горький жизни час, прискорбного супруга
20 Усмешкою любви придешь ли оживить?
Ужель, во глубине души тая страданья,
О Нина! в страшную минуту испытанья
Не вспомнишь прежних лет, как в городе цвела
И несравненною в кругу Прелест слыла?
В последнее любви и радостей мгновенье,
Когда мой Нину взор уже не различит,
Утешит ли меня твое благословенье
И смертную мою постелю усладит?
Придешь ли украшать мой тихий гроб цветами?
з° Ужель, простертая на прах мой со слезами,
Не вспомнишь прежних лет, как в городе цвела
И несравненною в кругу Прелест слыла?
МАЛЬВИНА
С тех пор, как ты пленен другою,
Мальвина вянет в цвете лет;
Мне свет прелестен был тобою;
Теперь — прости, прелестный свет!
Ах! не отринь любви моленья;
В минуту смертного томленья.
Спеши, спеши! близка кончина;
Смотри, как в час последний свой
Твоя терзается Мальвина
Стыдом, любовью и тоской;
Не смерти страшной содроганье,
Не тусклый, безответный взгляд,
Тебе, о милый, возвестят,
Что жизни кончилось страданье.
Ах, нет!., когда ж Мальвины муку
Когда хладеющую руку
Она тебе не подает;
Тогда — тогда уж нет Мальвины!
Там, где бьет источник чистой
В берег светлою волной,—
Там, под рощею тенистой,
С томной, томною душой,
Я грустил уединенный!
Там прекрасную узрел! —
Призрак милый, но мгновенный,
Чуть блеснул и улетел!
Вслед за ним душа умчалась!
С той поры прости, покой!
Жизнь изгнанием казалась,—
О страданье! О мученье!
Сладкий сон, возобновись!
Где ты, райское виденье?..
Мир лесов, дубравны сени,
Старцы — горестные тени,
Вы ли страсти усмиренье?..
Здесь, в могиле дней моих,
В божества изображенье,
На обломках гробовых,
Пред святыней преклоненный,
Вижу образ незабвенный,
СТИХИ,
сочиненные для альбома М. В. П.
И свет, бессмысленный правдивых Муз ругатель,
Нескладной прозою давно нам говорит:
„Поэт —и хитрый лжец, и ложный предсказатель!»
Филлида, свет —Софист, слова его —обман!
Дерзаю оправдать поэта важный сан!
Когда нельстивыми, свободными стихами,
Скажу, что милой быть имеешь редкий дар;
Что Граций нежными украшена цветами;
Что блеск твоих очей есть чувства тайный жар;
Что взгляд твой —милыя души изображенье;
Что ты не хитростью пленяешь — простотой;
Что непритворное немногих удивленье
Приятней для тебя блистанья пред толпой;
Что искренней любви ты знаешь постоянство;
Что прелести твои, опасные сердцам,
Лишь непорочности наружное убранство;
Что хитрою рукой ты жизнь даешь струнам;
Что в танцах ты —зефир, весельем окрыленный;
Что в пеньи побежден тобой весны певец —
Тогда, гармонией стихов моих плененный,
Свет скажет: он поэпЛ Итак —поэт не лжец!
Когда же, предузнав сокрытое судьбою
И сняв с ее лица трагический покров,
Я прорицателем предстану пред тобою,
И смело предскажу, по праву всех певцов:
„Достойной счастья быть —твое определенье,
И розы для тебя без терна расцветут!
Филлида, не страшись Сатурнова стремленья:
Приятностей души лета не унесут!
Краса своей семьи, любимая друзьями,
В них счастье ты найдешь, их счастьем наградишь!
Ты сострадания всесильными слезами
С противною судьбой страдальца примиришь!
Бескровный от тебя в тоске не удалится;
И там, где нищета в терзаньях жизнь клянет,
Приход твой с именем Творца благословится!
Как сладкий, легкий сон твой мирный век пройдет!
И в час последнего с друзьями расставанья,
Когда душа полна лишь скорбию одной,
Лишь упованием на близкое свиданье,
Ты ясный кинешь взор на путь минувший свой
И жизнь благословишь как милость Провиденья,
Где все вело к добру — и радость, и тоска;
Где все Творцом любви дано для наслажденья…
И взор тебе смежит возлюбленных рука,
И меланхолией задумчивой хранимый
(Как розы аромат, когда уж розы нет,
Как нежный блеск зари, на тихом небе зримый) —
Для них не отцветет твой милый, милый след!..»
Тогда лишь истины пристрастный прорицатель
Дерзнет сказать: поэт, ты ложный предсказатель!
О Боге нам гласит времен круговращенье,
О благости Его — исполненный Им год.
Творец! весна —Твоей любви изображенье:
Воскреснули поля; цветет лазурный свод;
Веселые холмы одеты красотою,
И сердце растворил желаний тихий жар.
Ты в лете, окружен и зноем и грозою.
То мирный, благостный, несешь нам зрелость в дар,
То нам благотворишь, сокрытый туч громадой.
И в полдень пламенный, и ночи в тихий час,
С дыханием дубрав, источников с прохладой,
Не Твой ли к нам летит любови полный глас?
Ты в осень общий пир готовишь для творенья;
И в зиму, гневный Бог, на бурных облаках,
Во ужас облечен, с грозой опустошенья,
Паришь, погибельный… как дольный гонишь прах,
И вьюгу, и метель, и вихорь пред Собою;
В развалинах земля; природы страшен вид;
И мир, оцепенев пред Сильного рукою,
Хвалебным трепетом Творца благовестит.
О таинственный круг! каких законов сила
Слияла здесь красу с чудесной простотой,
С великолепием приятность согласила,
Со тьмою —дивный свет, с движением — покой,
С неизменяемым единством — нзмененье?
Почто ж ты, человек, слепец среди чудес?
Признан окрест себя Руки напечатленье,
От века правящей течением небес
И строем мирных сфер из тьмы недостижимой.
з° Она —весной красу низводит на поля;
Ей жертва дым горы, перунами дробимой;
Пред нею в трепете веселия земля.
Воздвигнись, спящий мир! внуши мой глас, созданье!
Да грянет ваша песнь Чудесного делам!
Слиянные в хвалу, слиянны в обожанье,
Да гимн ваш потрясет Небес огромный храм…
Журчи к Нему любовь под тихой сенью леса,
Порхая по листам, душистый ветерок;
Вы, ели, наклонясь с седой главы утеса
4° На светлый, о скалу биющийся поток,
Его приветствуйте таинственною мглою;
О Нем благовести, крылатых бурей свист,
Когда трепещет брег, терзаемый волною,
И сорванный с лесов крутится клубом лист;
Ручей, невидимо журчащий под дубравой,
С лесистой крутизны ревущий водопад,
Река, блестящая средь дебрей величаво,
Кристаллом отразив на бреге пышный град,
И ты, обитель чуд, бездонная пучина.
5° Гремите — песнь Тому, чей бурь звучнейший глас
Велит —и зыбь горой; велит —и зыбь равнина.
Вы, злаки, вы, цветы, лети к Нему от вас
Хвалебное с полей, с лугов благоуханье:
Он дал вам аромат, Он вас кропит росой,
Из радужных лучей соткал вам одеянье;
Пред Ним утихни, дол; поникни, бор, главой;
И, жатва, трепещи на ниве оживленной,
Пленяя шорохом мечтателя своим,
Когда он при луне, вдоль рощи осребренной,
60 Идет задумчивый, и тень вослед за ним;
Луна, по облакам разлей струи златыя,
Когда и дебрь, и холм, и лес в тумане спят;
Созвездий лик, сияй средь тверди голубыя,
Когда струнами лир превыспренних звучат
Воспламененные любовью Серафимы;
И ты, светило дня, смиритель бурных туч,
Будь щедростию лик Творца боготворимый,
Ему живописуй хвалу твой каждый луч…
Се гром!.. Владыки глас!.. Безмолвствуй, мир смятенный,
«° Внуши… из края в край по тучам гул гремит;
Разрушена скала; дымится дуб сраженный;
И гимн торжественный чрез дебри вдаль парит…
Утих… красуйся, луг… приветственное пенье,
Изникни из лесов; и ты, любовь весны —
Лишь полночь принесет пернатым усыпленье,
И тихий от холма восстанет рог луны —
Воркуй под сению дубравной, Филомела.
А ты, глава земли, творения краса,
Наследник ангелов бессмертного удела,
80 Сочти бесчисленны созданья чудеса,
И в горнее пари, хвалой воспламененный.
Сердца, слиянны в песнь, летите к небесам;
Да грады восшумят, мольбами оглашении;
Да в храмах с алтарей восстанет фимиам;
Да грянут с звоном арф и с ликами органы;
Да в селах, по горам, и в сумраке лесов,
И пастыря свирель, и юных дев тимпаны,
И звучные рога, и шумный глас певцов
Один составят гимн и гул отгрянет: слава!
Будь, каждый звук, хвала; будь, каждый холм, алтарь;
9° Будь храмом, каждая тенистая дубрава,
Где, мнится, в тайной мгле сокрыт природы Царь
И веют в ветерках душистых Серафимы,
И где, возведши взор на светлый неба свод,
Сквозь зыблемую сеть ветвей древесных зримый,
Певец в задумчивом восторге слезы льет.
А я, животворим созданья красотою,
Забуду ли когда хвалебный глас мольбы?
О Неиспытанный! мой пламень пред Тобою!
100 Куда б ни привела рука Твоей судьбы,
Найду ли тишину под отческою сенью,
Беспечный друг полей, возлюбленных в кругу —
Тебя и в знойный день, покрытый рощи тенью,
И в ночь, задумчивый, потока на брегу,
И в обиталищах страдания забвенных,
Где бедность и недуг, где рок напечатлел
Отчаянья клеймо на лицах искаженных,
Куда б, влеком Тобой, с отрадой я летел,
И в час торжественный полночного виденья,
Как струны, пробудясь, ответствуют перстам
И дух воспламенен восторгом песнопенья,—
Тебя велю искать и сердцу и очам.
Постигнешь ли меня гонения рукою —
Тебя ж благословит тоски молящий глас;
Тебя же обрету под грозной жизни мглою.
Ах! скоро ль прилетит последний, скорбный час,
Конца и тишины желанный возвеститель?
Промчись, печальная неведения тень!
Откройся, тайный брег, утраченных обитель!
Откройся, мирная, отеческая сень!
<ИЗ ПИСЬМА К П. А. ВЯЗЕМСКОМУ)
Любезнейшего из всех именинников благодарю искренно за его
приглашение и за то, что он меня вспомнил, еще раз повторяю
ему, что желаю от всего сердца иметь его друж^бу; кстати ли
это сказано или некстати, не знаю, по крайней мере, для меня
О друг бессмертной Мнемозины,
Сказать по правде, не могу!
Прими стихами поздравленье!
Желаю —и поверь, не лгу,—
Чтоб ты, ударясь в одопенье,
Гремел и смертных оглушал!
Чтоб мир, тобою удивленный,
Тебе венок в награду дал
10 Не из репейника сплетенный,
Но из душистых пышных роз
И свежих лавров Геликона!
Не бойся кроновых угроз!
К тебе не жопа Аполлона,
Но лик бессмертный обращен!
Ликуй во славе на Парнасе
И, восседая на Пегасе,
Не бойся, чтобы он лягнул!
Прошу тебе стихов от неба,
20 Молю превыспреннего Феба,
Чтоб дух твой пылкий не заснул!
А я к тебе, мой друг, приеду
Не к именинному обеду;
Когда у вас гостей содом,
Украшен яркими огнями,
Когда шумящими толпами
При звуке бубнов и гитар
Кружится десять, двадцать пар,
з° Земли не слыша под ногами!
Хочу быть у тебя — с тобой;
Хочу, в покое наслажденья,
В твоем селе, без развлеченья,
С твоей беседовать душой.
Не с шумным, мне безвестным светом,
Который лишь с дали видал,
Моих желаний не бывал!
В спокойный час уединенья,
4° Когда не будешь окружен
Толпой, живущей для мгновенья,
Когда с тобою Аполлон
Под тень дубравы уклонится
И лирою тебя пленит,
Тогда твой друг к тебе явится,
Тобою сердце оживит!
Тогда еще тебе он скажет,
Что он в душе тебя хранит,
И если жребий повелит,
5° Он то на опыте докажет!
Скройся под тень
Рощи развесистой!
Бойся лучей
Солнца палящего,
Так
