И. В. Лопухин, М. М. Херасков, А. А. Прокопо-вич-Антонский): именно в их просветительской деятельности, сочинениях после-довательно проповедуются идеи нравственного самоусовершенствования, разви-ваются принципы новой морали: служение добру, справедливость, всечеловече¬ское братство (Резанов. Вып. 1. С. 13—50, 73—83). Масонская антропология сдела¬ла внутреннего человека объектом пристального рассмотрения, а его путь к доб-родетели— предметом нравственной философии. Категория добродетели у рус¬ских масонов обретает на рубеже веков статус жизненной философии, «науки познания самого себя». «Не то хорошо, чтоб жить, но то, чтоб жить добродетель¬но»,—так И. П. Тургенев сформулировал главную задачу «познания самого себя» (Иоанна Масона. Познание самого себя… М., 1783. Ч. 1. С. 55).
Поэтически осваивая эту философию, Жуковский «следует наметившейся в кон¬це XVIII в. тенденции к расширению жанрово-тематического диапазона оды, наи¬более отчетливо выразившейся в творчестве Хераскова, „Нравоучительные оды» которого оказали заметное воздействие на юного поэта» (Иезуитова. С. 55—56).
Ст. 28—32. Кидая всюду страшный взор ~ Развалин следом за собой.—А. Галахов (ОЗ. 1852. Т. 85. Отд. 2. С. 43) обратил внимание на сходство этих стихов со стро¬фой стихотворения И. Кованько (1774 или 1775—1830) «Тленность» (Приятное и полезное препровождение времени. 1795. Ч. 5). Ср.: «Кровавый всюду взор вра¬щая (…) Сатурн несытный и суровый (…) Парят пред ним везде туманы,—А по следам развалин след».
А. Янушкевич
(«От Света светов луч излился…») (С. 27)
Автограф неизвестен.
Впервые: Речь, разговор и стихи, читанные в Публичном акте, бывшем в Благородном университетском пансионе. Декабря 22 дня 1798 года. М., 1798. Пе¬
424
репечатано: И отдых в пользу, или Собрание сочинений и переводов в стихах и прозе: Труды Воспитанников Университетского благородного пансиона. М., 1804. С. 38—42, с подписью: «В. Ж.» и ошибочным примечанием на с. 42: «Стихи чита¬ны в Акте на Публичном Пансионском Экзамене 1800 году Декабря 20 дня».
В прижизненные собрания сочинений не входило.
Печатается по тексту первой публикации.
Датируется: 1798 г.
«Московские ведомости» так освещали пансионский акт 22 декабря 1798 г.: «после танцев и фехтования двое из воспитанников читали стихи своего сочине¬ния: 1) Василий Жуковский под заглавием „Добродетель», а 2) Семен Родзянка: Любовь к отечеству (…) (1798. № 103. Стб. 2030—2031). Показательно, что рядом с «Добродетелью» в «Речи, разговоре… Декабря 22 дня 1798 года» помещен пере¬вод на французский язык оды Державина «Бог», сделанный Жуковским совместно с С. Родзянкой.
В разработке темы добродетели как истории борьбы за ее принципы в «век железный» Жуковский обращается к образной системе книги Сен-Мартена «О за-блуждениях и истине…», но обращение к «доблести Славянинов» придает поэти-ческой рефлексии Жуковского вполне современный характер. Заключительные слова стихотворения воспринимаются как поэтический постскриптум к трактатам наставников юного пансионера—И. В. Лопухина и И. П. Тургенева.
А. Янушкевич
1799
Его Превосходительству, Господину Тайному Советнику, Императорского Московского университета куратору и кавалеру МИХАИЛУ МАТВЕЕВИЧУ ХЕРАСКОВУ на случай получения им ордена св. Анны 1-й степени, от воспитанников Университетского Благородного Пансиона («Еще Херасков, друг Минервы…») (С. 30)
Автограф неизвестен.
Впервые: отд. изд., с подписью: «Восп.(итанник) Васил.(ий) Жуковский» и датой: «1799-го года, марта 16 дня».
В прижизненные собрания сочинений не входило. Перепечатано: БЗ. 1859. Т. 2. № 17. С. 542—543. Печатается потекстуБЗ.
Датируется: 16 марта 1799 г. на основании указания в первом изд.
В БЗ это стихотворение было опубликовано М. Н. Лонгиновым со следующей преамбулой: «Недавно попался мне длинный лист синеватой бумаги, на котором
425
напечатаны не известные до сих пор библиографам стихи шестнадцатилетнего Жуковского (…). Сообщаем читателям нашу находку, сохраняя текст ее с дипло-матическою точностью» (С. 542). Наши попытки разыскать этот листок в отечест-венных книгохранилищах пока не увенчались успехом.
Далее М. Н. Лонгинов замечает: «Известно, что Херасков (род. 25 октября 1733, ум. 27 сентября 1807) был с 1778 по 1803 г. куратором Московского ун-та и, следовательно, начальником университетского благородного пансиона. Он оста¬вил самую добрую память во всех студентах и воспитанниках того времени, и нет никакого сомнения, что все они разделяли чувства, выраженные Жуковским в приведенном нами стихотворении, которое носит на себе отпечаток его поэзии, несмотря на свою немногозначительность» (С. 542).
О справедливости последних слов публикатора говорит следующий факт: свою речь на пансионском акте 14 ноября 1798 г. под заглавием «Добродетель» Жуков¬ский заключил такими словами: «Мы не возмутим тишины вашей [умерших кура¬торов.—А. Я.] уклонением от пути добродетели. Херасков, добрый, чувствитель¬ный, незабвенный основатель сего благотворного места, воспитанию благородных юношей посвященного,— Херасков с досточтимыми своими сотрудниками нас ру-ководствует… И семена премудрости и добродетели, насажденные во дни юности в умах и сердцах наших, возрастут в дерево великое, коего плоды будем мы соби¬рать и в самой вечности» (ПСС. Т. 9. С. 9).
А. Янушкевич.
Могущество, слава и благоденствие России
(«На троне светлом, лучезарном…») (С. 30)
Автограф неизвестен.
Впервые: Речь, разговор и стихи, читанные в Публичном акте, бывшем в Университетском благородном пансионе. Декабря 21 дня 1799. М., 1799. С. 5—8.
Перепечатано: УЗ. М., 1800. Кн. 1. С. 1—9, с подписью: «Василий Жуков¬ский». Имеются небольшие изменения стилистического характера.
В прижизненные собрания сочинений не входило.
Печатается по тексту УЗ.
Д ати руется: конец 1799 г.
«Московские ведомости», информируя о торжественном акте 21 декабря 1799 г., сообщали: «После танцев и фехтования двое из воспитанников читали стихи своего сочинения: 1) Семен Родзянка под заглавием „Слава», 2) Василий Жуков¬ский под заглавием „Могущество, слава и благоденствие России»» (1799. № 103. Стб. 2139—2140). Здесь же говорилось о лучших картинах воспитанников, кото¬рые «остаются в пансионской зале—Василия Жуковского, Павла Чернявского и Аггея Абазы» (Стб. 2140).
По мнению В. И. Резанова, «вся ода Жуковского (…) соткана по чужой канве, чужими узорами, из чужих материалов» (Резанов. Вып. 1. С. 108). Многочислен¬ные точки сближения молодого поэта с мотивами и образами его великих пред¬
416
шественников—Ломоносова и Державина, выявленные исследователем (Там же. С. 102—108), достаточно убедительны, но вместе с тем свидетельствуют и об ори-гинальности автора.
Осваивая традицию торжественной оды, Жуковский ищет новый стиль для русской гражданской поэзии. Его масштабные панорамные картины России орга¬нично соотносятся с образами мирной жизни и темой творческого вдохновения. Ода как «ораторский жанр» обретает наряду с риторическим пафосом определен¬ную повествовательность и лиризм. И в этом смысле она открывает перспективы творческого развития молодого поэта, будущего автора «Песни барда над гробом славян-победителей», «Певца во стане русских воинов».
Ст. 29. «Мой сын!»—гласит ему Россия…— Образ «радостной России» и картины ее величия восходят к «Слову похвальному имп. Елизавете Петровне…» М. В. Ло-моносова (см.: Резанов. Вып. 1. С. 103—104). О чтении Жуковским этого «Слова…» и об отношении его к традиции похвальных слов Ломоносова см.: БЖ. Ч. 1. С. 61—66.
Ст. 94—108. Тягчат сокровищами брег ~ Цари сокровища мне шлют…— В описа-нии дани, которую приносят России разные народы, Жуковский опирался вновь на традицию Ломоносова. «Стихи эти,— замечает исследователь,— представляют собственно перифраз и распространение известной летописной речи Святослава о Переяславле, которая Жуковскому должна была стать известной по „Древней Рос-сийской истории» Ломоносова» (Резанов. Вып. 1. С. 106). По мнению того же авто¬ра, «Жуковский имел перед собою образец в стихах Державина — в „Описании По-темкинского праздника»» (Там же).
Ст. ПО—111. Текут для юношей струи II Премудрости, нравоученья…— Отзвук знаменитого ломоносовского стиха «Науки юношей питают» из «Оды на день вос-шествия (…) имп. Елизаветы Петровны 1747 года».
Ст. 116. Там Праксителев ученик…— Имеется в виду древнегреческий скульп¬тор Пракситель (IV в. до н. э.).
Ст. 121. Там холст под кистью Апеллеса…—Апеллес (2-я пол. IV в. до н.э.), древнегреческий художник, мастер монументальной живописи.
Ст. 162. Главу Россия подняла, II Престол ее, вознесшись к небу, II Рассыпал на вселен¬ну тень…— ср. характеристику деяний Петра I в «Оде на день восшествия (…) имп. Елизаветы Петровны 1747 г.»: «(…) он вознес// Главу, победами венчанну, // Россию, грубостью попранну, // С собой возвысил до небес».
Ст. 163. Ее Алкиды загремели…—Алкид (Геракл), герой древнегреческих ми¬фов, символ мужества и героизма.
Ст. 173. И царства падшие подъемлет…— К этому стиху Жуковский сделал сле-дующее примечание: «Это писано около того времени, когда войска российские одерживали победы в Италии под командою Генералиссимуса» (имеется в виду А. В. Суворов).
А. Янушкевич
4*7
Стихи на Новый 1800 год
(«Из недра вечности рожденный…») (С. 35)
Автограф неизвестен.
Впервые: Московские ведомости. 1800. № 1. 4 янв. С. 1, с подписью: «Васи¬лий Жуковский».
В прижизненные собрания сочинений не входило. Печатается по тексту первой публикации. Датируется: конец 1799 г. по содержанию.
Стихотворение Жуковского, как и две его «Добродетели», диалогически соот-носится со стихотворением «К Тибуллу. На прошедший век». Если первое стихо-творение— гимн рождению Нового года и связанных с ним надежд, то второе— рефлексия о быстротечности бытия.
Стихотворение открывало номер известной московской газеты; оно было на-печатано прямо под титулом издания, на первой же странице и становилось уже достоянием не только пансионско-университетских кругов, но и широкой общест-венности.
А. Янушкевич
1800
К Тибуллу На прошедший век
(«Он совершил свое теченье…») (С. 37)
Автограф неизвестен.
Впервые: УЗ. 1800. Кн. 1. С. 16—17, с подписью: «В. Жуковский». В прижизненные собрания сочинений не входило. Печатается по тексту первой публикации. Датируется: начало 1800 г. по содержанию.
Стихотворение Жуковского находится на страницах первой книжки УЗ в большом контексте его раннего творчества. 35 статей, которые «характеризу¬ют направление деятельности „Собрания воспитанников» Университетского Бла¬городного Пансиона за первые годы его существования» (Резанов. Вып. 1. С. 122—123), включали 5 произведений молодого поэта: под № 1 — «Могущество, слава и благоденствие России», под №3 — «К Тибуллу. На прошедший век», под №4—статья «К надежде», под № 11 и 25 соответственно прозаические опыты — «Мысли на кладбище» и «Истинный герой».
Как уже отмечено исследователями, на стихотворении «сказалось влияние оды Державина „На смерть князя Мещерского»» (Резанов. Вып. 1. С. 122). Нельзя не
428
увидеть в нем отзвуки «Послания к Александру Алексеевичу Плещееву» (1794) и стихотворения «Опытная Соломонова Мудрость, или Выбранные мысли из Еккле-зиаста» (1797) Н. М. Карамзина, где важнейший образ Екклезиаста (1. 9—10) об¬рел новое поэтическое выражение: «Ничто не ново под луною».
Обращение к Тибуллу, последовательно проходящее через весь текст стихо-творения, думается, не поэтическая условность. Мотивы и образы 1-й элегии из первой книги римского поэта Альбия Тибулла, известной Жуковскому по перево¬ду И. И. Дмитриева, напечатанному в пансионском изд. «Приятное и полезное препровождение времени» (1795. Ч. 8. С. 8), получили у Жуковского оригиналь¬ный отклик. Жуковский позднее, около 1805 г., предполагал перевести эту эле¬гию Тибулла. В список произведений для перевода он в раздел «Элегии» включает ее наряду с «элегиями из Парни» (РНБ, оп. 1, № 79, л. 8; ср.: Резанов. Вып. 2. С. 252).
А. Янушкевич
Платону неподражаемому, достойно славящему Господа
(«Платон, великий муж, когда ты прославлял…») (С. 38)
Автограф неизвестен.
Впервые: Ипокрена. 1801. Ч. 8. С. 64, с подписью: «В. Жуковский. Вифания. 25 декабря 1800».
В прижизненные собрания сочинений не входило. Печатается по тексту первой публикации.
Датируется: 25 декабря 1800 г. на основании указания в тексте первой
