пуб¬ликации.
Митрополит Московский и Коломенский Платон (в миру Петр Егорович Лев-шин; 1737—1812) заслужил у современников название «второго Златоуста» и «мос¬ковского апостола». Его речи и проповеди были популярны и изданы при его жизни в 20-ти томах. Любимым местопребыванием митрополита в последние го¬ды его жизни была пустынь Вифания, разросшаяся в монастырь и семинарию, близ Троице-Сергиевой лавры.
Поводом к написанию стихотворения послужило «Слово на день Рождества Христова», произнесенное Платоном в Троице-Сергиевой лавре 25 декабря 1800 г., о чем свидетельствует указание в печатном тексте Слова: «Говорёно 1800 года, Де¬кабря 25 дня, в Троицкой Лавре».
Пафосом проповеди митрополита стали слова из текста Евангелия от Иоанна: «Явих имя Твое человеком» (Иоанн. 17. 6). Звучащие рефреном, они прославляли «кроткого отца в Зиждителе вселенной». Вот лишь один фрагмент из этой речи: «О Господи Саваоф! яви нам нещастным человекам другое и новое имя Твое; имя, кое изъявляло бы Твое о нашем нещастии сострадание; имя, кое в нашей горести подало бы нам утешение; имя, которое ободрило бы нас благою надеждою; имя, которое бы заключало Твое милосердие к нам грешным, и любовь отеческую к нам, блудным детям; имя, в коем открывалась бы тайна нашего оправдания и спа¬сения, им же образом весть премудрость Твоя. Сострадание, снисхождение, про¬
429
щение, помилование, кротость, любовь суть свойства Отеческие. Явих имя Твое че-ловеком (…) Прежде явления Христова нигде и никогда Бог не был призываем и поклоняем под именем Отца» (Поучительные слова Святейшего правительствую¬щего Синода членом, Высокопреосвященнейшим Платоном, Митрополитом Мос¬ковским и Коломенским, Свято-Троицким Сергиевой лавры Священно-архиманд-ритом, и Орденов св. Апостола Андрея и св. Александра Невского кавалером про¬поведанные. М., 1803. Т. 19. С. 273—274). Именно эти слова проповеди Платона и вызвали поэтический отклик молодого Жуковского.
Жуковский вместе со своими пансионскими друзьями присутствовал при про-изнесении речи и пережил, видимо, то же состояние, о котором говорил его заду-шевный друг Андрей Тургенев в письме к Андрею Кайсарову из Вены от 26 дек. 1802 г.: «Сейчас вспомнил я то счастливое Рождество, когда мы все были у Трои¬цы (…). Помнишь ли, что мы слушали тогда проповедь прекрасную Платона, ко¬торая до слез меня тронула, как он возгласил: „Отец!»» (АбТ. Вып. 2. С. 49—50). Близкий к семье Тургеневых, прежде всего к отцу семейства—Ивану Петровичу (см.: ЖМНП. 1910. Ч. 26. Март. С. 11—14 втор, паг.), митрополит Платон оказал влияние и на формирование молодого Жуковского.
А. Янушкевич
Мир
(«Проснись, пифийского поэта древня лира…») (С. 38)
Автограф неизвестен.
Впервые: Речь, разговор и стихи, читанные в Публичном акте, бывшем в Благородном университетском пансионе. Декабря 22 дня, 1800 года. М., 1800. С. 21—24, с подписью: «В. Жуковский».
Перепечатано: УЗ. 1803. Кн. 2. С. 84—91, с подписью: «В. Ж.», с небольши¬ми изменениями стилистического характера и пропуском 7-й строфы.
Печатается по тексту УЗ.
Датируется: декабрь 1800 г.
О чтении оды «Мир» на Публичном акте пансиона сообщала газета «Москов¬ские ведомости» (1800. № 103. 26 дек. Стб. 2245—2246).
При перепечатке текста в УЗ после ст. 40 была опущена 7-я строфа:
Беспечно селянин поля там засевает, Лишь потом их своим, не кровью орошает, Супруг спокойно спит супруги на руках, И в самом сне своем, в пленяющих мечтах,
Еще свое блаженство видит.
Пропуск строфы объяснить причинами эстетического характера не представ¬ляется возможным. Не исключено, что появившийся в промежуток между первой и второй публикацией «Мира» перевод «Сельского кладбища» повлиял на это ре¬шение поэта в связи с явной их перекличкой.
430
Стихотворение написано в духе ломоносовских од и связано с окончанием во¬енных действий русских войск под руководством А. В. Суворова в Италии.
Ст. 1. Просишь, пифийского поэта древня лира…— К этому стиху в публикации УЗ Жуковский сделал примечание: «Пиндар. Вторая и третья строфа взяты из од¬ной его оды». Вероятно, речь идет о 8-й Пифийской оде древнегреческого поэта Пиндара (522 или 518 — 446 до н. э.), написанной в обстановке вспыхнувшей вой¬ны между Афинами и Спартой и воспевающей тишину и мир. Ср.: Пиндар. Вак-хилид. Оды, фрагменты. М.,1980. С. 98.
Ст. 75. Но стой, Росс! опочий—се новый век грядет!—К публикации УЗ сдела¬но примечание: «Стихи эти читаны в Декабре 1800 года на Публичном акте в Пансионе».
А. Янушкевич
(«На лоне облаков румяных…») (С. 41)
Автограф неизвестен.
Копия (РНБ, оп. 1, № 12, л. 1—4) — неизвестной рукою, с указанием: «Васи¬лий Жуковской», в отдельной тетрадке на бумаге с водяным знаком 1797 г. При жизни Жуковского не печаталось. Впервые: ПСС. Т. 1. С. 10—11. Печатается потекстуПСС. Датируется: предположительно 1800 г.
Принадлежность данного стихотворения Жуковскому специально не была ого-ворена ни первым публикатором А. С. Архангельским, ни в последующих издани¬ях. Главным основанием включения текста в корпус лирики Жуковского был сам факт наличия копии стихотворения в черновых бумагах поэта, хотя отдельная тет¬радка с его текстом была приплетена к № 12 позднее и является частью конволюта.
Основанием для доказательства авторства Жуковского могут быть прежде все¬го факты творческой биографии поэта пансионского периода. Стихотворение «Ге¬рой» автореминисцентно по отношению к стихотворению 1798 г. «Добродетель» («От Света светов луч излился…»). Не только отдельные мотивы и образы этого стихотворения, но и прямые словесные переклички определяют их внутреннюю связь: «Героем тот лишь назовется, // Кто добродетель красну чтит…» Но, пожа¬луй, особенно наглядно это проявляется в концовках стихотворений, буквально повторяющих друг друга. Ср.: «Добродетель» — «Но солнце ваших дней затмится, // Зарю оставя по следам…»; «Герой» — «И солнце дней моих затмится, // Зарю ос-тавя по себе…»
Общая концепция и образная система стихотворения «Герой» тесно связана и с прозаическим отрывком Жуковского «Истинный герой», написанным в 1800 г., опубликованным в УЗ (1800. Кн. 1) и являющимся конспектом-планом данного стихотворения.
431
Именно связь с этими пансионскими произведениями и позволяет высказать предположение о датировке стихотворения «Герой» временем пребывания Жу-ковского в пансионе, т. е. не позднее 1800 г.
Ст. 19. То славы храм чело вздымает…— По мнению В. И. Резанова, «эта ротон¬да— „храм славы», тот самый, который представлен воздвигнутым в лучах на вы¬соком утесе на многих виньетках, украшающих издания XVIII в.: см., напр. „Рос¬сийский Феатр» (…), рисунки к одам Державина „На умеренность», „На тщету земной славы»» (Резанов. Вып. 2. С. 88).
Ст. 34—35. Се, вижу, сердцу милый Тит, II Се Антонины, Адрианы…— Имеются в виду римский имп. Флавий Веспасиан Тит (39—81), прославившийся своей спра-ведливостью и получивший прозвище «любовь и утешение человеческого рода», а также другие римские имп.: Адриан Пий Элий (76—138) и его наследник Анто¬нин Пий (86—161), считавшиеся носителями миролюбия и созидания.
Ст. 41. О Александр, тщеславный, буйный…— Речь идет о полководце Александ¬ре Македонском (356—323 до н. э.), прославившемся прежде всего своими воен¬ными кампаниями.
А. Янушкевич
1801
(«Вечерний колокол печально раздается…») (С. 45)
Автографы:
1) РНБ, оп. 1, № 12, л. 5—6 об.— черновой, с заглавием: «Элегия, писанная на сельском кладбище. Из Грая». Ст. 1—146, без эпитафии.
2) РНБ, оп. 2, №21, л. 3—7 — черновой, с заглавием: «Элегия», с подписью: «Василий Жуковский».
При жизни Жуковского не печаталось. Впервые: ПСС. Т. 1. С. 13—15 — по автографу № 1. Печатается впервые по автографу № 2. Датируется: первая половина 1801 г.
Стихотворение является первым опытом обращения Жуковского к знаме¬нитой элегии английского поэта-сентименталиста Томаса Грея (Thomas Gray; 1716—1771) «Elegy, Written in a Country Church-Yard» (1751).
Сочинения Грея широко представлены в библиотеке поэта (Описание. № 808, 1171—1172) как отдельными изданиями, так и в составе антологии произведений лучших английских поэтов (№ 808).
Время создания первой редакции «Сельского кладбища» может быть опреде¬лено на основе косвенных свидетельств концом 1800 — началом 1801 г. В автобио¬графии «Прошедшая жизнь» Жуковский говорит именно о ней (так как далее спе¬
43^
циально отмечает: «Вторичный перевод Греевой элегии») в следующем контексте: «Вступление в Соляную контору. М.(альчик) у ручья. Греева элегия. Литератур¬ное собрание.(…) С Карамзиным. Смерть государя» (Дневники. С. 38—39). Все перечисленные события произошли в период с 21 февраля 1800 г. по 19 марта 1801 г., что дает основание говорить о завершении работы над переводом в пер¬вой половине 1801 г.
Этот перевод был хорошо известен окружению Жуковского. Так из письма Ан¬дрея Тургенева к Жуковскому от 10—14 декабря 1801 г. известно, что М. Н. Све-чина «вспомнила о Греевой „Элегии», которую называет прекрасною» (Письма Андрея Тургенева. С. 378). Заслуживает внимания свидетельство мемуариста о том, что «Грееву элегию „Сельское кладбище» перевел Жуковский еще в пансионе первый раз в 1801 г.» (Дмитриев М. А. Мелочи из запаса моей памяти. М., 1869. С. 182), хотя оно явно с чужих слов, да и не совсем точно: в 1801 г. Жуковский уже не учился в пансионе. Но это свидетельство позволяет предполагать, что уже в по¬следний год учебы, т. е. в 1800 г., Жуковский начал свою работу над переводом. Нельзя не учитывать и замечание другого мемуариста, биографа Жуковского, о создании этого варианта элегии в Мишенском в 1801 г. (Зейдлиц. С. 21—22). Ско¬рее всего, автограф № 1 был создан вскоре после окончания пансиона, а затем был перебелен летом 1801 г. в Мишенском (см. автограф № 2).
По свидетельству М. А. Дмитриева, «Жуковский принес свой перевод к Карам¬зину для напечатания в начинающемся в 1802 г. „Вестнике Европы», но Карамзин нашел, что перевод нехорош» (Дмитриев М. А. Указ. соч. С. 182).
О времени знакомства Н. М. Карамзина с этим вариантом перевода можно го¬ворить гипотетически: скорее всего, это произошло в Свирлове уже после женить¬бы Карамзина на Е. И. Протасовой и по приезде Жуковского из Мишенского, в августе-сентябре 1801 г. Замысел издавать журнал возник у Карамзина летом 1801 г. (9 октября в «Московских ведомостях», № 81 появилось объявление о его издании). По всей вероятности, Жуковский готовил перевод именно для карам-зинского журнала.
Еще сложнее говорить о характере замечаний Карамзина, но сравнение двух автографов позволяет выявить направление переработки текста: Жуковский до¬полняет перевод эпитафией, придает ему более обобщенный смысл за счет загла¬вия «Элегия» и снятия подзаголовка, указывающего на источник перевода (кстати, это изменение соотносится с «Элегией» Андрея Тургенева, над которой он рабо¬тал в это же время,). Подпись: «Василий Жуковский» во втором автографе, как и его законченность, дают основания говорить о том, что именно он отражает послед¬нюю стадию работы над 1-й редакцией и может быть источником ее публикации.
Традиционно этот текст перевода элегии Грея печатался в разделе «Варианты и редакции» (см.: Стихотворения. Т. 1. С. 334—339) по автографу № 1. Думается, есть все основания включить его в основной корпус стихотворений Жуковского, так как это важный этап в развитии его лирики, и печатать его по автографу № 2, отражающему последнюю волю поэта.
Ст. 1. Вечерний колокол печально раздается…— «В Англии со времен Вильгельма Завоевателя обыкновенно по вечерам в восемь часов звонят, для
