активном участии в жизни лю¬дей. Греевские пояснения к стихам: «Раб бедствий человек, в сем мире путь терновой» и «О Муза, дщерь небес и в неприступны зоны…» воспроизведены Жуковским в под¬строчных примечаниях совсем в духе тургеневской речи «О поэзии и злоупотреб¬лении оной». Ср.: «4) Поэзия приносит отраду в несчастьях»; «5) Власть поэтического гения и на самые отдаленные и необразованные народы».

Подзаголовком «вольный перевод» Жуковский акцентировал факт творческого отношения к оригиналу. Молодой поэт придает звучанию оды более сдержанный характер, что подчеркнуто четкостью стихотворного ритма, обилием глагольных форм. Жуковский пытается разрушить общую тональность пиндарической оды с ее настроением мифологической легкости, возвышенности, умиротворенности. Он придает ей большую торжественность и эстетическую значимость, заостряя мотив могущества поэзии, ее влияния на окружающий мир.

Не имея возможности сказать что-либо определенное о судьбе рукописи Жу-ковского, отметим неслучайность его обращения именно к этому произведению. Образ поэта, намеченный в «Сельском кладбище», и тема поэзии, звучащая во фрагментах перевода «Успехов поэзии»,— звенья одной цепи.

Так же, как элегия «Вечер» стала оригинальным продолжением «Сельского кладбища», стихотворение «К поэзии» перевело на язык собственных мыслей и чувств греевскую оду «Успехи поэзии»

По всей вероятности, перевод Жуковского должен был появиться в ВЕ вслед за переводом «Сельского кладбища». Но выход в 1803 г. отдельного издания: «Сти-хотворения Грея, с аглинского языка переведенные Павлом Голенищевым-Куту-зовым, с присовокуплением краткого известия о жизни и творениях Грея, и мно¬гих исторических и баснословных примечаний» (М., 1803), включающего как уже известный по публикации Жуковского перевод «Сельского кладбища», так и еще не напечатанный перевод пиндарической оды (у Голенищева-Кутузова—под за¬главием: «Успехи стихотворства»), мог помешать осуществлению изд. планов Жу¬ковского и Андрея Тургенева. Как явствует из письма А. Ф. Мерзлякова к Жуков¬скому от 22 сентября 1803 г.: «Писал ли я к тебе о том, что Кутузов в месяц пере¬вел всего Грея} О бедный Грей!» (РА. 1871. Стб. 0143), Жуковский был осведомлен об этом издании.

И в этом смысле стихотворение «К поэзии» можно рассматривать не только как вариацию на темы пиндарической оды Грея или как выражение памяти об эс¬

447

тетических заветах умершего друга, но и как эстетическую программу молодого поэта. Не пытаясь соперничать с Голенищевым-Кутузовым в переводе оды Грея, Жуковский создает оригинальный текст на тему «Успехов поэзии». Неослабеваю¬щий интерес к этому тексту на протяжении целого десятилетия—тому свидетель¬ство, но изъятие его из С 1—доказательство творческой неудовлетворенности ее автора как идеями произведения 1804 г., так и, главным образом, его поэтиче¬ским языком. На фоне элегии «Славянка», открывающей второй том С 1 и вопло¬щающей его общую эстетическую концепцию в гравюре на обложке, в контексте перевода «Идеалов» Шиллера под заглавием «Мечты» и баллад стихотворение «К поэзии» выглядело бы анахронизмом.

Ст. 3. О прелесть тихая, души очарованье…— Это обращение к поэзии становит¬ся лейтмотивным для всех эстетических манифестов Жуковского—от стихотворе¬ния «К моей лире» («О лира милая моя») и предисловия к «Вадиму Новогородско¬му» («Тихая Муза моя непорочна») до элегии «Я Музу юную, бывало…» («Не умер¬ло очарованье! // Былое сбудется опять»). Эпитет «тихая» и понятие «душа» опре¬делят «идею стиля» Жуковского (см.: Гуковский. С. 37—38; Семенко. С. ПО—111, 119—120).

Ст. 15. Лапландец, дикий сын снегов…— В. И. Резанов выявил различные грани «лапландской темы» в русской культуре конца XVIII — начала XIX в. (И. М. Дол-горуков, Н. М. Карамзин, переводы из Э. Клейста и И.-Г. Гердера), раскрыв их связь с образной системой стихотворения Жуковского (Резанов. Вып. 2. С. 235—237).

Ст. 23. Оратай, наклонясь на плуг…—О связи этого и следующих стихов с идея¬ми Дружеского литературного общества, опытами А. Ф. Мерзлякова в области «народной песни» см.: Там же. С. 237—238.

Л. Янушкевич

1805

Опустевшая деревня

(«О родина моя, Обурн благословенный!..») (С. 64)

Автографы:

1) РНБ, оп. 1, № 12, л. 16—18 — черновой, с заглавием: «Опуст(евшая)», «Ос-тавленная)»— зачеркнуто; «Пустая деревня». Опубликован: Резанов. Вып. 2. С. 312—316.

2) РНБ, оп. 1, № 14, л. 23 об.— 24 об.—беловой, с заглавием: «Опустевшая де-ревня»; заканчивается на ст. 96: «И вспоминание сменяется тоской», с подписью: «Ж.», после которой следует: «Продолжение после».

Копия (РНБ, оп. 1, № 13, л. 14 об.—16) — рукою А. А. Протасовой, с заглави¬ем: «Опустевшая деревня 1805 году, в декабре»; заканчивается на ст. 96. Текст пе-речеркнут карандашом крест-накрест.

448

При жизни Жуковского не печаталось. Впервые: С 10. С. 988—989.

Печатается по тексту первой публикации, со сверкой по автографу.

Датируется: декабрь 1805 г. на основе указания Жуковского в копии, а так¬же из плана С 1: «Опустевшая деревня, начало. 1805 в декабре: перевод» (РНБ, оп. 1,№ 13, л. 5).

«Сильно элегизированный перевод» (Топоров В. Н. Пушкин и Голдсмит в контексте русской Goldsmithiana^i: к постановке вопроса. Wien, 1992. С. 22) пер¬вых 103-х стихов поэмы английского поэта и прозаика Оливера Голдсмита (1728—1774) «The Deserted Village» (1770).

Голдсмит представлен в библиотеке Жуковского многочисленными изданиями поэзии и прозы (см.: Описание. № 1141—1145, 26—28), в том числе и отдельным изд. поэмы «The Deserted Village» (Altenburg, 1773).

Начало интереса Жуковского к поэме Голдсмита относится к 1802 г.— к перио¬ду увлечения Голдсмитом семьей Тургеневых, побуждавшей и Жуковского к пере¬воду поэмы. В начале мая 1802 г. Андрей Тургенев завершил работу над своей элегией, опубликованной в ВЕ (1802, ч. 13). В «Элегии» Тургенева активно разра¬батываются идеи поэмы Голдсмита о противоестественных законах, лишающих человека права на счастье, социальном неравенстве и успокоении среди природы и неиспорченного простого народа. Около 15 мая 1802 г. Тургенев сообщает Жу¬ковскому о своих планах и как бы подталкивает поэта к работе: «На той неделе надобно взяться за „Елоизу». Если есть здесь поэзия Голдшмита, то ты непремен¬но получишь их» (Письма Андрея Тургенева. С. 408). В этом же письме в связи с предполагаемой поездкой Жуковского в деревню отчетливо слышны голдсмитов-ские интонации, органично усваиваемые русскими писателями в контексте рус¬соистских и карамзинских традиций: «Ты, брат, едешь в деревню, нет, еще боль¬ше: ты едешь туда, где ты провел свое детство! Счастливая, завидная участь!» В письме из Вены от 26 ноября (7 декабря) 1802 г. Андрей Тургенев спрашивает у Жуковского: «Что твоя „Deserted village»?» (Там же. С. 417), уже имея в виду рабо¬ту Жуковского над переводом. Но в 1802 г. перевод не состоялся в силу того, что Жуковский в это время активно работал над второй редакцией «Сельского клад¬бища», в которой дал образец новой жанрово-стилистической системы,— и пере¬вод поэмы Голдсмита, близкой «Сельскому кладбищу» по содержанию и поэтиче¬ской структуре, означал бы своего рода повторение в решении творческих задач (см.: Топоров В. Н. Указ. соч. С. 20—22).

Обращение к поэме Голдсмита в 1805 г. было данью памяти Андрея Тургене¬ва: в набросках плана «Что сочинить и перевести» в рубрике «Перевести» первы¬ми означены «Элоиза к Абеларду» и «Опустевшая деревня» (РНБ, оп. 1, № 12, л. 56 об.). Возвращение к переводу Голдсмита было продиктовано как художест¬венными достоинствами поэмы — «мягкостью картин, прелестью пейзажа, нежно-меланхолической гармонией стиха» (Резанов. Вып. 2. С. 303), так и потребностью выразить волновавшие Жуковского темы одиночества и странничества и творче¬скими поисками формы исповеди для воссоздания сложной душевной жизни.

15 — 536

449

Начало работы могло быть связано с впечатлениями поэта от поездки на Ор¬ловское пепелище Е. А. Протасовой (Резанов. Вып. 2. С. 303) и с размышлениями поэта о русском крестьянстве (см.: Иезуитова. С. 107—109), высказанными в пись¬ме к Александру Тургеневу и Блудову в половине декабря 1806 г. по поводу Ма¬нифеста об образовании милиции и ополчения,— о необходимости использовать «благоприятный случай для дарования многих прав крестьянству, которые бы приблизили его несколько к свободному состоянию» (ПЖТ. С. 26).

А. П. Зонтаг в своих воспоминаниях пишет о «пророческом духе» Жуковского, который «написал стихи к опустевшей деревне; эти стихи не были напечатаны, и вряд ли сохранились в рукописи, они начинались так: „О, родина моя! О Бурн благословенный!»» (Зонтаг. С. 12). В процессе перевода (см. подробно: Резанов. Вып. 2. С. 305—314; Бродавко Р. И. Жуковский — переводчик «Опустевшей дерев¬ни» Голдсмита // Вопросы русской литературы. Львов, 1976. Вып. 1. С. 102—109) Жуковский опустил прозаическое посвящение сэру Д. Рейнолдсу, в котором вы¬ражена основная идея поэмы о разрушительном влиянии растущей буржуазии на положение английской деревни. Жуковский не сохранил деление поэмы на стро¬фы, разбив свой перевод на пять частей с анафорой «О родина моя…» в трех из них. Пятистопный ямб с мужскими окончаниями заменен на шестистопный — с чередованием мужских и женских окончаний.

Переведенное Жуковским начало большой поэмы имеет характер законченно¬го произведения (Топоров В. Н. Указ. соч. С. 79—80; Бродавко Р. И. Указ. соч. С. 109), хотя в списках предполагаемых переводов более позднего времени «Deserted Village» упоминается (БЖ. Ч. 2. С. 484). Продолжающийся интерес Жу¬ковского к поэме Голдсмита соотносится с устойчивым вниманием Тургеневых к английскому поэту, о чем свидетельствуют записи в дневнике Николая Тургенева от 20 ноября 1807 г. о чтении «Deserted Village», «прекрасного произведения слав¬ного и любимого мною Голдсмита» и о переводе «Счастия деревенского камина. Из Голдсмита» 22 апреля 1807 г. (АбТ Вып. 1. С. 92, 63).

В жанровом отношении перевод Жуковского характеризуется присущим мно¬гим произведениям этого времени синтезом элегии, описательной поэмы и оды. Следуя за Голдсмитом, Жуковский выделил три темы, взаимодействие которых образует внутреннее движение произведения. Перевод открывается описанием сельской идиллии, развернутым в панораму картин природы и деревенских сцен (см.: Топоров В. Н. Указ. соч. С. 23).

Вторая тема, разработанная в жанре оды, по контрасту с первой, рисует карти¬ны страшного разрушения и забвения родного края. Тема странничества и духов¬ного возвращения на родину, свободно развиваясь на протяжении всего перевода и составляя основу его лирико-философского сюжета, получает кульминацию в по-следней части как утверждение нравственной и художественной ценности земно¬го бытия, счастья и красоты, обретаемых в родном краю.

В «Опустевшей деревне» Жуковский овладел поэтическим стилем, совмещаю¬щим идиллическое и элегическое начала. «Голдсмитовский слой» получит разви¬тие в творчестве самого Жуковского («Вечер», «Теон и Эсхин»). Печать влияния

450

«Опустевшей деревни» как в социальном, так и в нравственно-философском плане сказалась в пушкинской «Деревне» (см.: Топоров В. Н. Указ. соч. С. 31—41).

Ст. 1. О родина моя, Обурн благословенный!..—Auburn, название деревни в Англии.

Ст. 64. Где дни, о Альбион, где сельский человек…—Альбион — поэтическое назва-ние Англии.

Э. Жилякова

Дружба

(«Скатившись с горной высоты…») (С. 67)

Автографы:

1) Pfeffel G.-C. Poetische Versuche. Tubingen, 1802. Bd. 2. S. 180 —черновой, на свободной части страницы (Описание. № 1837).

2) РНБ, оп. 2, № 2, л. 31 об.— черновой; переработка первых 2 стихов «книж¬ного» варианта. Здесь же окончательный текст, с заглавием: «Дружба».

3) РНБ, оп. 1, № 14, л. 62 —беловой. Впервые: С 1. Ч. 2. С. 73.

В прижизненных изданиях: С 1—5 (в С