— белыми двухстопными амфибрахия ми с наращением одного безударного слога во второй стопе, что дает дактилический тип клаузулы.

Ст. 1. Какую ворганщицу…— «Варган» — простонародное музыкальное орудие (…), железная полоска, согнутая лирой, со вставленным вдоль посредине сталь¬ным язычком» (Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. СПб.; М., 1880. Т. 1. С. 165).

Ст. 4. Муратова чудного…— Муратово—имение Е. А. Протасовой в Орловской губернии, недалеко от уездного г. Волхова, примерно в 40 верстах от тульских имений членов бунинского семейства и г. Белева, где у Жуковского был свой дом. В 1810—1811 гг. Жуковский принял деятельное участие в постройке господского дома в Муратове, где и прожил, в семействе Е. А. Протасовой, с перерывами и от¬лучками, с мая 1811 по июль 1814 г.

Ст. 6. О славном картузнике…— к этому стиху Жуковский сделал примечание: «Алексей, по прозванию Косоплетинка, ходит обыкновенно в картузе». Вероятно; имеется в виду дворовый человек Протасовых.

Ст. 12—13. Тогда уж ни Моцарту, II Ни Дицу, ни Гайдену…— Моцарт Вольф¬ганг Амадей (1756—1791) — австрийский композитор; Диц (Тиц) Фердинанд (1742—1798)—венский скрипач и композитор; Гайдн Франц-Иосиф (1732—1809)— австрийский композитор.

О. Лебедева

* * *

(«По щучьему веленью…») (С. 157)

Автограф (ПД. Р. I, оп. 9, № 40) — беловой. При жизни Жуковского не печаталось. Впервые: Соловьев. Т. 2. С. 117.

Печатается по тексту первой публикации, со сверкой по автографу. Датируется: 1810 г., не позднее сентября.

Основанием для датировки текста являются ст. 41—42 («Тот дьявольский писа¬тель, //Тот вестника издатель…»). В ст. 42 подразумевается журнал ВЕ, единолич¬

549

ным редактором которого Жуковский был в 1808 — первой половине 1809 г., по¬сле чего разделил обязанности редактора с М. Т. Каченовским, а в августе-сентяб¬ре 1810 г. окончательно отошел от редактирования журнала, передав свои права Каченовскому, но оставшись активным сотрудником ВЕ (см. письма М. Т. Каче-новского к В.А.Жуковскому от сентября-декабря 1810 г.: Из неизданной пере¬писки В.А.Жуковского // Ежегодник Рукописного отдела ПД. 1979. Л., 1981. С. 86—87; 89—106; публикация Р. В. Иезуитовой). Текст стихотворения запи¬сан на бумаге с неполным водяным знаком 1810-х гг.— последняя цифра знака «181 (?)» осталась на оторванной части листа. Следовательно, стихотворение не могло быть написано раньше 1810 г., а после сентября 1810 г. Жуковский не мог уже называть себя издателем ВЕ. Косвенным подтверждением этой датировки яв¬ляется и ст. 41, неверно прочитанный Н. В. Соловьевым («Тот долбинский писа¬тель…»— Соловьев. Т. 2. С. 117). Называя себя «дьявольским писателем», Жуков¬ский, безусловно, имел в виду балладу «Громобой», над которой интенсивно рабо¬тал в 1810 г. и которую опубликовал во втором февральском номере ВЕ за 1811 г. с посвящением Александре Андреевне Протасовой (ВЕ. 1811. № 4).

Н. В. Соловьев, публикуя стихотворение «По щучьему веленью…», счел его ад-ресованным А. П. Киреевской и ее старшей сестре А. П. Юшковой (Зонтаг). Это предположение представляется маловероятным, поскольку в 1810 г. наиболее близкий Жуковскому круг родственного общения был ограничен семейством Е. А. Протасовой: Жуковский давал уроки ее дочерям Маше и Саше, активно уча¬ствовал в постройке муратовского дома, все лето 1810 г. провел в Муратове и Ми¬шенском (см.: Афанасьев В. В. «Родного неба милый свет…». М., 1980. С. 181, 186). В стихотворении упоминается одна сестра адресата (ст. 37: «Себе с своей сест¬рою…»), тогда как у А. П. Киреевской их было две: А. П. Юшкова (Зонтаг) и Е. П. Юшкова (Азбукина). Что же касается Е. А. Протасовой, то к 1810 г. из трех ее сестер в живых осталась только одна—Авдотья Афанасьевна Алымова (ум. в 1813 г.); Н. А. Вельяминова скончалась в 1785 г., В. А. Юшкова—в 1797 г. Все это заставляет предположить, что стихотворение обращено к Е. А. Протасовой.

Ст. 3. Порука вы моя…—О каком именно поручительстве Е. А. Протасовой за Жуковского идет речь, точно установить не удалось. Возможно, оно связано с при-обретением деревни Холх, расположенной в полуверсте от Муратова и принадле-жавшей полковнику Ладыженскому. Весной 1810 г. М. Г. Бунина вместе с Е. Д. Тур-чаниновой, матерью поэта, в складчину приобрели Холх на имя М. Г. Буниной и подарили это поместье Жуковскому (Афанасьев. С. 107—111). Е.А.Протасова, жившая в непосредственной близости от Холха, могла исполнять роль посредни¬цы при переговорах и совершении купчей крепости, и поскольку Жуковский всю первую половину 1810 г. прожил в Москве по делам ВЕ, она могла присматривать за постройкой дома в Холхе. Вероятно, к этому же времени относится и следую¬щее неопубликованное стихотворение Жуковского, записанное на листе такой же бумаги, так же оборванном на уровне последней цифры водяного знака «181 (?)», что и текст комментируемого послания:

Праздник дать затеял я, И издержки все исчислил!

55°

Роля странная моя!

Я о странности не мыслил!

Угодить старался я!

Но успел ли я, вопрос?

Быть приятным? Ну легко ли?

Что ж, пускай не удалось!

Было много доброй воли!

Холх хотел я подцепить.

Холх урочище вд(о)вое!~

Но, скажу, приятней вдвое

Мне Соседке угодить

(ПД. Р. 1,оп. 9, №41).

Ст. 25. С подъятыми перстами…—Ср. в стихотворении «К Ив. Ив. Дмитриеву» («Итак, ее уж нет…»—1813) стих, относящийся к характеристике Н. М. Карамзи¬на: «С подъятыми перстами, // Со пламенем в очах…»

О. Лебедева

1811

Певец

(«В тени дерев, над чистыми водами…») (С. 159)

Автограф (РНБ, оп. 1, № 14, л. 83) — беловой.

Копия (ПД. № 9. 661 / LVIII.6.1, л. 9) — рукою неустановленного лица.

Впервые: ВЕ. 1813. Ч. 68. № 7—8. Апрель. С. 200—201—с подписью: «В. Ж.»

В прижизненных изданиях: С 1—5 (в С 1—4 отдел «Романсы и песни») среди стихотворений 1811 г.; С 5 — с датой: «1810»; в «Общем оглавлении» дати¬ровано 1811 г. (Матяш. С. 154).

Датируется: предположительно весна 1811 г.

Еще А. Н. Веселовский заметил, что «большая часть стихотворений 1810—1811 годов, свои и заимствованные, выражают тревоги и перебои романической люб¬ви» (Веселовский. С. 126). Перечисляя эти произведения, исследователь включает в них и «Певца». Связь этого оригинального стихотворения с «Пловцом», «Жало¬бой», «Желанием», «К моему другу» («О милый друг! теперь с тобою радость…») подтверждается включением его в одну песенно-романсную подборку при первой публикации (см.: Янушкевич. С. 109—113).

Реальных оснований для точной датировки «Певца» нет, но положение авто¬графа в рукописи рядом с указанными выше текстами, свидетельства самого Жу¬ковского в первых изданиях позволяют считать 1811 г. временем создания стихо¬творения. Не исключено, что «Певец» был создан в мае, после объяснения с Е. А. Протасовой по поводу его чувств к Маше Протасовой (Веселовский. С. 125).

55*

Образ «бедного певца», который «знал любви одну лишь муку» и который утратил всякие иллюзии: «мечтам конец», вполне соотносится с настроениями Жуковского весны 1811 г. Смерть в течение нескольких дней мая 1811 г. матери и М. Г. Буни¬ной, которая была для поэта второй матерью, усугубляла эти настроения.

Стихотворение «Певец» продолжает традицию изображения образа лириче¬ского героя в «Сельском кладбище». Текст эпитафии из этой элегии распро¬страняется в лирической рефлексии «бедного певца». Ср.: «Здесь пепел юноши безвременно сокрыли» («Сельское кладбище») — «Здесь прах певца земля сокры¬ла» («Певец»); «Он кроток сердцем был, чувствителен душою» («Сельское кладби¬ще»)— «Он сердцем прост, он нежен был душою» («Певец»); «Как странник, роди¬ны, друзей, всего лишенной» («Сельское кладбище») — «Но в мире он минутный странник был» («Певец») и т. д. Воспоминания о «верном друге», который «во цве¬те лет угас» (несомненно, речь идет об Андрее Тургеневе), проецируются на эле¬гические настроения «Вечера» (ср.: «и где же вы, друзья?.. (…) Один — минутный цвет—почил…»). Образ героя и его рефлексия предвосхищают и балладный ми-рообраз «Эоловой арфы».

В этом смысле «Певец» стал символом нового героя поэзии Жуковского и его собственной визитной карточкой. Образ «бедного певца» получил в воспоминани¬ях современников и оценке критиков почти автобиографический смысл. Эпи¬грамма на Жуковского пародийного характера: «Из савана оделся он в ливрею (…) Бедный певец!» (см.: Стихотворения. Т. 1. С. XXXIV) — была крайней фор¬мой такого прочтения.

Дли друзей поэта «Певец» — романс—лучше всего» (из письма К. Н. Батюшко¬ва к П. А. Вяземскому от 10 июня 1813 г.). А. С. Пушкин включил цитату из «Пев¬ца» в дневниковую запись от 29 ноября 1815 г., а отзвуки романса Жуковского на¬шли свое выражение в его «Певце» («Слыхали ль вы за рощей глас ночной…»; 1816). В число «самых лучших» и «характеристических» произведений Жуковско¬го В. Г. Белинский включал и «Певца» (Белинский. Т. 7. С. 214—215).

Романс Жуковского был положен на музыку М. И. Глинкой от стиха «О крас¬ный мир, где я вотще расцвел» под заглавием «Бедный певец» и А. Н. Верстов-ским — под этим же заглавием.

А. Янушкевич

Жалоба Романс

(«Над прозрачными водами…») (С. 160)

Автограф (РНБ, оп. 1, № 14, л. 77 об.) — беловой.

Впервые: ВЕ. 1813. Ч. 68. №7—8. Апрель. С. 199—200 — с подзаголовком: «Подражание немецкой» и подписью: «В. Ж.»

В прижизненных изданиях: С 1—5 (в С 1—4 отдел «Романсы и пес¬ни»); в С 5 датировано 1810 г.

Датируется: май 1811 г. (обоснование см. ниже).

551

Основанием для датировки является положение автографа в рукописи и указа¬ния в «Общем оглавлении» (Матяш. С. 154). Есть возможность предполагать, что хронологическая реалия, присутствующая в тексте Жуковского: «что в природе, озаренной // Красотою майских дней?» [курсив мой.—А. Я.] и отсутствующая у Шиллера, уточняет время создания стихотворения.

Стихотворение является переводом трех из четырех строф стихотворения Ф. Шиллера «Der Jiingling am Bache» («Юноша у ручья»). В отличие от оригинала, Жуковский рифмует не только четные, но и нечетные стихи; юношу Шиллера за-меняет условным Усладом. По мнению Ц. Вольпе, «Жуковский также опустил по-следнюю строфу оригинала, в которой выясняется недоступность для юноши лю¬бимой девушки вследствие неравенства состояния (быть может, это сделано с це¬лью избегнуть возможности автобиографического истолкования стихов)» — Стихо-творения. Т. 1. С. 373. О том же еще раньше говорил и Веселовский: «Стихотворение, хотя и подражательное, получает характер биографический» (Веселовский. С. 127).

Изменение заглавия могло быть продиктовано не только причинами эстетиче¬ского характера—стремлением придать стихотворению характер суггестивности лирического чувства, но и вполне реальными обстоятельствами творческой био-графии— переводом в 1801 г. повести А. Коцебу «Мальчик у ручья». Жуковский не хотел дублировать это заглавие, тем более что в оригинале повесть называлась иначе: «Diejiingsten Kinder meiner Laune» («Младшие детища моей мечты»).

Имя Услада, который в предшествующей мифологической традиции (М. Хера¬сков, С. Глинка, А. Кайсаров) был славянским богом пиршеств и роскоши, у Жу¬ковского «подходящее имя для влюбленного певца, в котором он любил изобра¬жать себя» (Веселовский. С. 514). Достаточно вспомнить героя «Марьиной рощи». С легкой руки Жуковского это имя войдет в русскую поэзию как символ чувстви¬тельного поэта (П. Вяземский, П. Катенин, Н. Языков).

Впоследствии стихотворение Шиллера с заглавием «Юноша у ручья» полностью перевел К. Фофанов (см.: Шиллер Ф. Собр. соч.: В 7 т. М., 1955. Т. 1. С. 349—350).