тщательно. Заранее написал стихотворение и Жуковский, которому в Чер¬ни всегда были рады, всегда были готовы помочь и сочувственно относились к пе¬реживаниям поэта, связанным с безуспешными попытками получить от Екатери¬ны Афанасьевны согласие на брак с Машей.

Тема стихотворения, создававшегося «на случай», была близка его создателю, а потому вольно или невольно в стихотворении отразились многие очень личные мотивы, уже звучавшие в послании «К Нине» («О Нина, о мой друг!..»).

Прежде всего, это тема счастливого и долгого супружества «в единой с ним вселенной», заключенного по воле Провидения, которое «свой исполнило обет». Вероятно, поэту казалось, что дружное семейство Плещеевых являет собой реаль¬ное воплощение того «мыслимого», «мечтаемого» счастья, которого он желал и для себя, а потому лично желаемое имело некоторый оттенок универсальности и прекрасно подходило к случаю.

В то же время некоторые детали стихотворения не совсем соответствовали ре-альной ситуации, для которой оно предназначалось, и больше соотносились с личной коллизией жизни поэта. Таковы, например, строки, говорящие об исто¬рии встречи супругов: она—«младенец», «недозрелая душою», он — «Гений, Про¬мысла посол», «Что душе ее смятенной // Даль грядущего открыл».

Стихотворение получилось настолько личным, что не было напечатано, но да¬же будучи вписано самим поэтом в альбом, некогда подаренный им М. А. Прота-

579

Совой, ни в одну из личных тетрадей сестер Протасовых переписано не было. Чи-тано оно на празднике, видимо, тоже не было. По свидетельству современников, Екатерина Афанасьевна, увидев в строках исполненного в домашнем концерте Жуковским романса «Пловец» намек на ее семью, не только покинула зал, взяв за руку дочерей, но и настояла на немедленном отъезде Жуковского в Москву, кото¬рую поэт, добровольно вступив в московское ополчение, покинет уже 12 августа (см. подробнее примеч. к стих. «Пловец»).

Н. Реморова

Речь (А А Плещееву)

(«О Братья! Хлеб-соль ешь…») (С. 204)

Автограф неизвестен. При жизни Жуковского не печаталось. Впервые: Соловьев. Т. 2. С. 127—128. Печатается по тексту первой публикации. Датируется: 1 июня 1812 г.

Число и месяц создания текста «Речи» определяются днем рождения А.А.Плещеева (1 июня), поскольку стихотворение является поздравлением с этой датой. Год устанавливается предположительно, исходя из реалий текста. В ст. 8 упомянут Николай Иванович Ильин (1777 или 1779—1823), драматург-сен¬тименталист, автор чрезвычайно популярных в 1800-х гг. драм «Лиза, или Торже¬ство благодарности» (1802) и «Великодушие, или Рекрутский набор» (1803). Обе пьесы явились объектом иронии Жуковского в «Коловратно-куриозной сцене ме¬жду г-ном Леандром, Пальясом и важным господином доктором», написанной для домашнего театра А. А. Плещеева в 1811 г. (см.: РА. 1866. С. 875):

Леандр (отчаянно): Я не могу играть Рекрутского набора! Пальяс: Ну, в сторону его—еще есть много вздора!

Вот благодарности вам русской торжество,

То ж Лиза…

Леандр: О, позор! о, злое ханжество!

Фрагментарная тсопия этой сценки, выполненная рукою М. А. Протасовой, со-хранилась в тетради ее выписок из альбомов Плещеевых и Воейковых, вместе с копиями двух посланий Жуковского А. А. Плещееву 1812—1813 гг. («Ты, Плеще-пуп…» и «Плещепупу»), а также поздравительного стихотворения А. И. Плещее¬вой от 3 августа 1812 г. «В час веселый всяк пророк…» (ПД. № 27. 795 / CXCVIII. 6.66, л. 5 об.— 6). Кроме того, в ст. 29 упомянута деревня Плещеева Сурьянино, проданная им около 1813 г. Е. А. Протасовой: в письмах Жуковского к А. Ф. Воей¬кову и А. П. Киреевской от 1813—1814 гг. Сурьянино неоднократно упоминается как обитель будущего семейного счастья Жуковского (см.: РА. 1900. Т. 3. №9.

580

С. 26; РС. 1883. Т. 37. № 2. С. 446. См. также комментарий к стих. «Стихи, читан-ные в Муратове на новый 1814 год»).

Ст. 9. Но добрый человек! Коллегии Асессор…— Коллежский асессор—чин VIII клас¬са по номенклатуре гражданских чинов в начале XIX в.

Ст. 26—27. Он будет силой шаропеха II Смирять издыръе шарокат…— «Шаропех» — кий, «издырье»—луза, «шарокат»—биллиард. Эти неоднократно встречающиеся в посланиях к Плещееву словечки пародируют шишковский принцип «корнесло¬вия»—замены варваризмов русскими неологизмами, составленными из исконно славянских корней.

О. Лебедева

Пиршество Александра, или Сила гармонии

(«По страшной битве той, где царь Персиды пал…») (С. 206)

Автограф (РНБ, оп. 1, № 14, л. 85—87 об.) — беловой, с заглавием: «Пирше¬ство Александра, или Сила гармонии».

Впервые: ВЕ. 1813. Ч. 68. №7—8. С. 204—208 —с заглавием: «Пиршество Александра, или Сила Гармонии», с подписью: «В. Ж.» и указанием в конце пуб-ликации: «С английского».

В прижизненных изданиях: С 1—5 (в С 1—2 отдел «Смесь», в С 3—4 отдел «Лирические стихотворения»), в оглавлении указание на источник перево¬да: «Из Драйдена»; в С 1—4 отнесено к 1812, в С 5 — к 1810 г.

Датируется: первая половина 1812 г.

Основанием для датировки являются следующие моменты: во-первых, указа¬ние в С 1—4, а во-вторых, письмо К. Н. Батюшкова к Жуковскому от июня 1812 г.: «Утешь нас, мой милый друг, пришли нам своего Драйдена, который, ко¬нечно, доставит нам несколько приятных дней…» (Батюшков. Т. 2. С. 220). Не ис¬ключено, что эту датировку можно и уточнить: сразу же после 12 июня 1812 г., ко¬гда наполеоновские войска пересекли территорию России и началась Отечествен¬ная война. Перевод мог явиться откликом на эти события.

Переводы оды английского поэта, драматурга, переводчика, теоретика и кри¬тика Джона Драйдена (1631—1700) «Alexander’s Feast: or the Power of Music. An Ode in Honour of St. Cerilia’s Day» (1697) появились в России еще в конце XVIII в. В журнале «Приятное и полезное препровождение времени» (1798. Ч. 20. С. 97—106), хорошо знакомом юному Жуковскому, анонимный переводчик опубликовал его под заглавием: «Торжество Александра, или Могущество музыки». Этот стихо¬творный перевод, как и появившиеся почти одновременно в 1806 г. переводы А. X. Востокова и А. Ф. Мерзлякова (подробнее см.: Левин. С. 273), не могли не обратить на себя внимание Жуковского. В этом смысле его обращение к оде Драйдена в 1812 г. было подготовлено и историей переводов «Торжества Алек¬сандра…» в России, и собственным эстетическим развитием поэта, и событиями русской истории.

58i

В его личной библиотеке ода Драйдена представлена двумя изданиями:

1. Choice of the Best Poetical Pieces of the Most Eminent English Poets. Vienna, 1783. V. 2. P. 3—9 (Описание № 808).

2. J. Dryden. The poetical works. L., s. а. V. 3. P. 77—87 (Описание. № 2317).

Жуковский относил Дрйдена, вместе с Уаллером, Греем, Попом и Вестом, к «превосходнейшим торжественным лирикам» у англичан (Резанов. Вып. 2. С. 283). Именно сочинения Драйдена и Попа он считал этапом в развитии национального содержания английской литературы (БЖ. Ч. 2. С. 210).

Обращение Жуковского к переводу оды именно в 1812 г. обусловлено события¬ми русской и европейской истории. Наполеоновские войны соотносились в созна¬нии поэта по масштабу и грандиозности с греко-персидскими войнами Александра Македонского. Торжественный, победный и одновременно мужественный и скорб¬ный тон оды Драйдена соответствовал патриотическим настроениям Жуковского этого периода, глубоко переживавшего бедствия наполеоновского нашествия, но убежденного в победе русской армии. Не случайно начиная с С 3 Жуковский по-мещает «Пиршество Александра» в раздел «Лирические стихотворения», в одном контексте с произведениями, посвященными событиям национальной истории.

Особенность перевода Жуковского состояла в воссоздании высокого стиля тор-жественной оды Драйдена и в ряде изменений, обусловленных временем созда¬ния перевода и своеобразием эстетики Жуковского.

В заглавии Жуковский исключил жанровое определение: «An Ode in Honour of St. Cecilias Day» («Ода в честь святой Цецилии») и не поддержал сложившуюся к этому времени традицию определять «Пиршество Александра» как кантату, что было характерно для переводов Мерзлякова и Востокова. Последний исполнил свой перевод с немецкого перевода Рамлера (см.: Срезневский И. И. Заметки А. X. Востокова о его жизни // Сб. Отд. яз. и словесности Имп. АН. СПб., 1901. № 6. С. 73, 97). Перевод Рамлера был известен и Жуковскому: в его библиотеке имеется следующее издание: Karl Wilhelm Ramlers poetische Werke. Th. 1—2. Wien, 1801 (Описание. № 1895), где во второй части напечатан перевод оды Драйдена. Многочисленные подчеркивания Жуковским отдельных отрывков свидетельству¬ют о его ориентации на опыт перевода Рамлера.

Жуковский изменил в заглавии выражение «power of music» («сила музыки») на «сила гармонии», а также исключил посвящение в честь святой Цецилии. Эти из-менения были связаны со стремлением Жуковского подчеркнуть не столько музы-кальное искусство певца, сколько силу воздействия его вдохновенных образов на душу человека.

Жуковский изменил композицию оды Драйдена: как и Рамлер, он исключил «хор» (38 стихов), отказался от деления оды на 7 частей, ввел строфическую орга¬низацию, создав тем самым целостное лиро-эпическое повествование, в котором патетическое описание пира Александра перемежается с картинами военных сра¬жений. Для Жуковского это была своеобразная школа батальной поэзии.

Стремясь передать торжественный, дифирамбический стиль Драйдена, Жу¬ковский опирается на одическую традицию в русской поэзии, активно используя

582

церковно-славянекую лексику. На страницах перевода оды Драйдена Востоковым Жуковский оставил многочисленные пометы, касающиеся композиции оды: он всюду вычеркнул «хор». Подчеркиваниями он отмечает случаи злоупотребления Востоковым архаикой, нарушающей стиль и ведущей к эстетическому эклектизму (см.: Востоков А. X. Опыты лирические и другие мелкие сочинения в стихах: В 2 ч. СПб., 1805—1806. Ч. 2 — Описание. № 50). В процессе работы над текстом пе¬ревода (от публикации ВЁ к С 5) Жуковский значительно сокращает объем архаи¬ческой лексики.

Жуковский привнес существенные изменения и дополнения в текст перевода: он увеличил объем по сравнению с оригиналом (148 ст. вместо 138), несмотря на исключение партии «хора». Переводчик усилил драматическое звучание оды, что было продиктовано событиями 1812 г. Вместо первой ликующей строки Драйде¬на: «Twas at the royal feast, for Persia won» («Это был царственный пир в честь по¬беды над Персией») у Жуковского в первых двух строках развернута драматиче¬ская ситуация: «По страшной битве той, где царь Персиды пал, // Оставя рать, ве¬нец и жизнь в кровавом поле…». Только в первой строфе Жуковский использовал 8 раз слова с драматическим подтекстом: «кровавый», «пал», «битва», «бранный», «ратный», тогда как у Драйдена преобладают определения, возвеличивающие ге¬роя: доблестный, воинственный, смелый.

Жуковский усилил лирическое звучание оды, более всего сказавшееся в описа¬нии Таисы, возлюбленной Александра, и в изображении горестной судьбы царя Дария, преданного друзьями. Строку у Драйдена «Lovely Thais sits beside thee» («Любимая Таис сидит возле тебя») Жуковский развернул в апофеоз любви: «Таи-са, цвет любви, с тобой; // К тебе ласкается очами; // В груди желанья тайный жар, // И дышит страсть ее устами».

Жуковский дорожил своим переводом. 16 апреля 1814 г. он пишет А. И. Тур¬геневу: «…на следующей почте пришлю тебе свои переписанные творения. Про¬шу тебя с компанией добрых критиков — именно Уварова и Дашкова — перегля¬деть их, и то, что нужно выбросить, выбросить без сожаления. Пощади только „Пиршество Александра». Что ни бредит Воейков, а этот перевод хорош» (ПЖТ. С. 114). Известен отзыв К. Н. Батюшкова в письме к Вяземскому: «Переводом Драйдена я не очень