Там счастья наших дней залоги драгоценны,
Там матери в слезах, там чада и отцы,
Там лавроносная отчизна в ожиданье.
О витязи! за вами вслед
Славянских дев любовь, возлюбленных желанье:
Да боги их души с трофеями побед
По бранях притекут, отмстив, непосрамленны.
За вами их мольбы летят воспламененны.
220 Вонмнте и супруг, и чад, и юных дев,
Вонмнте, воины, моленье;
Воззрите на отцов коленопреклоненье;
Во славе, посреди могущих поседев,
Подъемлют к небесам трепещущие длани
И молят: царь судеб, за них, за них во брани!
О, сколь возвышенны спасающие нас!
(В восторге сердца восклицают
Возлюбленны, узрев на бой текущих вас).
Какие молнии во взоре их блистают!
23° Коль грозен ополченных сонм!
О, сколь пленительны, неся во дланях гром!
Они ль не полетят на крыльях мести к бою,
Они ль, оставивши все блага за собою?
О незабвенные, о слава наших дней,
Грядите — благодать самих небес над вами;
Враги да будут снедь мечей;
Да вскоре бранными венками
Священные главы отмстивших обовьем,
О час блаженнейший свиданья!
24° Летят —в крови, в пыли, теснятся в отчий дом!
Благословенья, лобызанья!
Восторг души, лишенной слов!
Супруги, в божий храм; встречайте женихов
В одежде брачной, обрученны;
Да льется слез бальзам на раны их священны;
Отрем с ланит геройских прах;
Да видом не страшат, ни грозными бронями
Отцы, на колыбель склоненны над сынами.
А вы, недвижные пред нами на щитах,
25° Безгласные среди молитв и ликований,
О падшие друзья, о прах полубогов,
Примите скорбный дар и стонов и лобзаний
От жен рыдающих, от родших и сынов.
Могущественный глас, мы ль хладны пред тобою?
Копье во длань! воздвигни щит!
Вперед на огнь и меч громовою стеною!
Уж горний наш орел перунами гремит;
Уж гордо распростер крыла перед полками.
Внимайте… Супостат с погибелью течет;
Земля трясется под конями:
„Попру стопою!»—вопиет.
Ударим! упредим! не Россу посрамленье!
Кто смерти предпочесть дерзнет порабощенье?
От родины святой беглец отриновен;
Страшись он отческия сени;
Ему ли осязать родителя колени?
Ему ли старца грудь священную лобзать?
Он враг своих друзей; он низкий жизни тать.
Нет! нет! всей мощью пораженье
Низринем, Россы, на врагов!
Не нам, не нам стенать под бременем оков!
Не нам предать и жен и чад на развращенье!
Отчизне ль нашей быть добычей их когтей?
Иль диво нам карать надменных?
О Росс, о ужас дерзновенных!
Пусть смеют испытать, где мощь руки твоей,
Уснули ль полчища орлины,
Которых гром возжег Эвксинские пучины
И скандинавского на прах повергнул льва?
Явись, сразившая сарматов булава!»
Умолк… и сонмы всколебались…
Щитами грянули… чрез холм, сквозь дебрь и лес,
Воспламененные помчались…
И праха черный вихрь вознесся до небес.
— СТИХОТВОРЕНИЯ 1806 ГОДА —
Как звать тебя, чудак? Кто ты? — Я бог Амур!
Обманывай других! Ты шутишь, балагур!
Ничуть! Свидетель Бог! Амуром называюсь!
Быть так! Но кто тебе дал странный сей убор?
Кто дал? Весь Божий свет! Обычай, город, двор!
Какой бесстыдный взгляд! нахальность! Удивляюсь!
Простак! невинности уж нынче негде взять!
Куда ты дел свой лук, колчан, светильник, стрелы?
На что они! без них могу торжествовать!
Упорных больше нет! Мужчины стали смелы!
Какой переворот!.. А где же твой покров,
Омытый иногда прелестных глаз слезами?
Хватился!.. Потерял.—О жалкий из богов!
Но что? Ты весь в шерсти! с козлиными ногами,
С гремушкой! маскою! в дурацком шушуне!
Зачем такой наряд? Пожалуй, объяснися!
По милости его весь мир подвластен мне!
Ты царь? —Я бог! —Не мой!—Всесветный! —Отвяжися!
«МОЙ ДРУГ БЕСЦЕННЫЙ, БУДЬ СПОКОЙНА!..»
Мой друг бесценный, будь спокойна!
Да будущего мрак —тебя не устрашит!
Душа твоя чиста! ты счастия достойна!
Тебя Всевышний наградит!
• БАСНИ •
МАРТЫШКА, ПОКАЗЫВАЮЩАЯ КИТАЙСКИЕ ТЕНИ
Творцы и прозой и стихами,
Которых громкий слог пугает весь Парнас,
Которые понять себя не властны сами,
Поймите мой рассказ!
Один фигляр в Москве показывал мартышку
С волшебным фонарем. На картах ли гадать,
Взбираться ль по шнуру на крышку,
Или кувыркаться и вприсядку плясать
По гибкому канату,
10 Иль спичкой выпрямясь, под шляпою с пером,
На задни лапки став, ружьем,
Как должно прусскому солдату,
Потап всему горазд. Не зверь, а утешенье.
Хозяин, подкурив, на улице заснул.
Потапке торжество. „Уж то-то погуляю!
И я штукарь! И я народ как тешить знаю!»
Бежит, зовет гостей:
20 Индюшек, поросят, собак, котят, гусей!
Сошлись. „Сюда! Сюда! скорей скамьи, подушки
В закуту господам!
Добро пожаловать; у входа ни полушки,
Из чести игрище!» Уж гости по местам,
Приносится фонарь, все окна затворились,
И свечи потушились.
Потап, в суконном колпаке,
С указкою в руке,
С жеманной харею, явился пред собором:
з° Пренизкий всем поклон;
Потом с кадушки речь, как Цицерон:
Заставил всех зевать и хлопать целым хором!
Довольный похвалой,
С картинкою стекло тотчас в фонарь вставляет!
„Смотрите: вот луна, вот солнце!—возглашает.—
Вот с Евою Адам, скоты, ковчег и Ной!
Вот славный царь-горох с морковкою-царицей!
Вот журка-долгонос обедает с лисицей!
Вот небо, вот земля… Что? видно ли?» Глядят,
4° Моргают, морщатся, кряхтят!
Напрасно! Нет следа великолепной сцены!
„По чести,— кот шепнул, кудрявых много слов!
Но, Бог с ним, где он взял царей, цариц, скотов!
Зги божьей не видать! одни в потемках стены!»
„Темно, соседушка, скажу и я,—
Примолвила свинья.—
Мне видится! вот!., вот!… я, правда, близорука!
Но что-то хорошо! Ой старость! то-то скука!
Уж было бы о чем с детьми поговорить!»
5° Индейка крякала, хлоп-хлоп сквозь сон глазами.
А наш Потап? Кричит, гремит, стучит ногами!
Одно лишь позабыл: фонарь свой осветить!
Голубку сокол драл в когтях.
„Попалась! ну, теперь оставь свои затеи!
Плутовка! знаю вас, ругательницы, змеи!
Есть боги-мстители!»— „Ах, я б того желала!»—
Голубка, чуть дыша, измятая стенала.
„Как! как! отступница! не веровать богам!
Не верить силе Провиденья!
Хотел тебя пустить; не стоишь; вижу сам.
Умри! безбожным нет прощенья!»
МАРТЫШКИ И ЛЕВ
Мартышки тешились лаптой;
Вот как: одна из них, сидя на пне, держала
В коленях голову другой;
Та, лапки за спину, зажмурясь узнавала,
Кто бил.—Хлоп-хлоп! „Потап, проворней! Кто?»— Мирошка!
„Соврал!»— И все, как бесы, врозь!
Прыжки; кувырканье вперед, и взад, и вкось;
Крик, хохот, писк! Одна мяукает, как кошка,
Другая, ноги вверх, повисла на суку;
10 А третья ну скакать сорокой по песку!
Такого поискать веселья!
Вдруг из лесу на шум выходит лев,
Ученый, смирный принц, брат внучатный царев:
Ботанизировал по роще от безделья.
Мартышкам мат;
Ни пикнут, струсили, дрожат!
„Здесь праздник! — лев сказал.—Что ж тихо? Забавляйтесь!
Играйте, детушки, не опасайтесь!
Я добр! Хотите ли, и сам в игру войду!»—
20 „Ах! милостивый князь, какое снисхожденье!
Как вашей светлости быть с нами наряду!
С мартышками играть! ваш сан! наш долг! почтенье!..»—
„Пустое! что за долг! я так хочу! смелей!
Не все ли мы равны! Вы б сами то ж сказали,
Когда бы так, как я, философов читали!
Я, детушки, не чван! Вы знатности моей
Не трусьте! Ну, начнем!» Мартышки верть глазами
И, веря (как и все) приветника словам,
Опять играть; гвоздят друг друга по рукам.
з° Брат царский хлоп! и вдруг под царскими когтями
Из лапки брызжет кровь ключом!
Мартышка — ой! — и прочь, тряся хвостом,
Кто бил, не думав, отгадала,
Однако промолчала.
Хохочет князь; другие, рот скривя,
Туда ж за барином смеются,
Хотя от смеха слезы льются;
И задом, задом в лес! Бегут и про себя
Бормочут: не играй с большими господами!
4° Добрейшие из них —с когтями!
ССОРА ПЛЕШИВЫХ
И видят, что-то на траве блистает.
Ну! — думают — мы клад нашли!
„Моя находка!»—Вздор! —Уж кума кум толкает
И в спину и в бока!
Увы! последнего седого хохолка
На гладких лысинах не стало!
За что же дело стало?
За что свирепый бой? —
За гребень роговой!
КОТ И ЗЕРКАЛО
Невежды-мудрецы, которых век проходит
В искании таких вещей,
Каких никто никак в сем мире не находит,
Последуйте коту и будьте поумней!
На дамском туалете
Сидел Федотка-кот
И чистил морду… Вдруг, глядь в зеркало: Федот
И там. Точь-в-точь! сходней двух харей нет на свете.
Шерсть дыбом, прыг к нему и мордой щелк в стекло,
Мяукнул, фыркнул!.. „Понимаю!
Стекло прозрачное! он там! поймаю!»
Бежит… О чудо! — никого.
Задумался: куда б так скоро провалиться?
Бежит назад! Опять Федотка перед ним!
„Постой, я знаю как! уж быть тебе моим!»
Наш умница верхом на зеркало садится,
Боясь, чтоб, ходя вкруг, кота не упустить
Или чтоб там и тут в одну минуту быть!
Припал, как вор, вертит глазами;
Две лапки здесь, две лапки там;
Весь вытянут, мурчит, глядит по сторонам;
Нагнулся… Вот опять хвост, лапки, нос с усами.
Хвать-хвать! когтями цап-царап!
Дал промах, сорвался и бух на столик с рамы;
Кота же нет как нет. Тогда, жалея лап
(Заметьте, мудрецы упрямы!)
И ведать не хотя, чего нельзя понять,
Федот наш зеркалу поклон отвесил низкий;
А сам отправился с мышами воевать,
з° Мурлыча про себя: „Не все к нам вещи близки!
Что тягостно уму, того не нужно знать!»
Голубка двор об двор с сорокою жила,
Сокровищем, а не соседкой.
В гнезде одной любовь цвела;
У той, напротив, день без шума редкой,
Битье яиц, ворчанье, спор!
Лишь только пьяный муж сороку поколотит,
Она тотчас лететь к соседушке во двор,
Щебечет, крехчет, вопит:
„Ох, горьку, мать моя, пришлось мне чашу пить!
Уж видно так и век прожить!
Дал Бог мне муженька! мучитель, окаянной!
Житья нет! бьет меня беспошлинно, безданно!
Ревнивец! а как сам — таскаться за совой!»
Голубка слушала, качая головой.
— И ты,—примолвила,—соседка, не святая! —
„То так, не без греха! Случается и мне
И лишнее сказать, и спорить, и в вине
Признаться не хотеть, неправду утверждая;
Но это все пустяк!»— И нет! какой пустяк?
Напротив, мой совет: когда не любишь драк,
Исправь себя! —„А в чем прикажете исправить?
Исправь! Советница! Смешна с своим умом!
Взялась других учить, собой не смысля править!
Сиди-ка над гнездом!»
СУРКИ И КРОТ
Свои нам недостатки знать
И в недостатках признаваться —
Как небо и земля: скорей от бед страдать,
Чем бед виною называться!
В пример вам расскажу не басенку, а быль.
Чудна, но справедлива.
Я очевидец сам такого дива,
И, право, не хочу пускать в глаза вам пыль.
Однажды на лужок, лишь только солнце село,
10 Проказники сурки
Сошлись играть в езду, в гулючки, в уголки
И в жмурки! — Да, и в жмурки! Это дело
Так верно, как я здесь, и вот как: осокой
Тому, кому ловить, завязывались глазки,
Концы ж повязки
Под морду в узелок; а там —бреди слепой!
Слепой бредет! другие же беситься,
Кувыркаться, скакать кругом;
Тот под нос шиш ему, тот в зад его пинком;
20 Тот на ухо свистит, а тот пред ним вертится,
Коверкаясь как бес!
Бедняжка, лапки вверх, хвать-хвать, не тут-то было!
И где поймать таких увертливых повес!
Ловить бы до утра! но счастье пособило.
Возню услышав под землей,
Из норки вылез крот, монах слепой;
Растешился, катит и прямо бряк в силки.
Сурки
з° Сошлись и говорят: „Он слеп, а мы с глазами!
Не лучше ли его…»— И, братцы, что за срам!
Ворчит надувшись крот: игра игрою!
Я пойман! мне ловить, с повязкой, как и вам.
„Пожалуй! но с твоей, приятель, слепотою
Не будет ли нам грех давить тебя узлом?»
— О, это уж обидно!
Как будто и играть невместно мне с сурком!
Стяни, сударь! еще! еще стяни! мне видно!
Оставя кладезь свой, на белый вышла свет.
Бог с ней! не пригожа, как смерть худая,
Лицом угрюмая, с сутулиной от лет.
Стук-стук у всех ворот: „Пустите, ради Бога!
Я Истина, больна, устала, чуть хожу!
Морозно, ветрено, иззябла и дрожу!»
— Нет места, матушка! счастливая дорога! —
Что делать? на бок лечь, пусть снегом занесет!
Присела на сугроб, стучит зубами.
Вдруг Басня, в золоте, облитая парчой,
А правду молвить — мишурой,
Обнизанная жемчугами,
Вся в камнях дорогих,
Блистающих, как жар, хотя фальшивых,
На санках золотых,
На тройке рысаков красивых
Катит, и прямо к ней.— „Зачем ты здесь, сестра?
Одна! в такой
