8 мая 1813 г. явствует, что к этому вре¬мени она уже познакомилась с посланием и одобрила его: «(…) я прошу вас изъя¬вить ему признательность мою и за посвящение,— новый опыт отличного его сти¬хотворного дара показывающее и тронувшее меня чувствительным своим выра¬жением», но согласия на его публикацию в качестве посвящения не дала: «Что же касается до посвящения, то при всей красоте стихотворения, делающего честь ав¬тору, предмет и содержание оного не позволяют мне дать согласие мое на издание его в свет» (РА. 1871. № 3. Стб. 421).

Сообщая Жуковскому об этом решении императрицы, И. И. Дмитриев в пись¬ме от 22 октября 1813 г. комментирует его так: «Искренне благодарю вас за дру¬жеское письмо и доставление прекрасной вашей дедикации. Желаю и советую вам напечатать ее в Вестнике. Государыня не благоволила позволить ее напечатать при вашем сочинении, единственно из скромности, будучи сама издательницею оного» (Сочинения И. И. Дмитриева. Т. 2. С. 219).

В дальнейшем императрица Мария Федоровна активно участвовала в судьбе Жу-ковского. Она была одной из первых слушательниц послания «Императору Алек-сандру», следствием чего был рескрипт, а затем его официальное представление ко двору (см.: ПЖТ. С. 144, 153). На смерть императрицы в 1828 г. поэт откликнулся прочувствованным стих. «У гроба государыни императрицы Марии Феодоровны».

А. Янушкевич

К Ив. Ив. Дмитриеву

(«Итак — ее уж нет…») (С. 260)

Автограф (РНБ, оп. 1,№14,л. 129 об.—130 об.) —беловой.

Копия (РНБ, оп. 1,№ 15, л. 26—27) —рукою В. И. Губарева.

При жизни Жуковского не печаталось.

Впервые: Москвитянин. 1852. Т. 6. № 21. С. 6—9.

Печатаете яж по тексту первой публикации, со сверкой по автографу.

Д ати р у ется: апрель — начало мая 1813 г.

Требует уточнения вопрос о датировке послания. При первой публикации в журнале «Москвитянин» стихотворение сопровождалось примечанием: «Редактор получил этот подарок от М. А. Дмитриева при следующей записке: «Вот стихи В. А. Жуковского, нигде не напечатанные и никому не известные. Они написаны были в письме к моему дяде И. И. Дмитриеву, после пожара Москвы 1812 года, в котором сгорел его московский дом, бывший у Харитония, в Огородниках. Посы¬лаю их для Москвитянина» (С. 6). В «Мелочах из запаса моей памяти» М. А. Дмит-

6l6

риев уточнял текст своей записки: «Это писано в 1813 году; но относится ко вре-мени, предшествовавшему 1812 году» (Дмитриев М. А. Московские элегии… М., 1985. С. 181). ВТ. 12 (С 5), вышедшем уже после смерти поэта, послание напеча¬тано с заглавием: «Отрывок письма к Ивану Ивановичу Дмитриеву» и датируется временем после 1812 г. В С 7—10 напечатано под заглавием: «Отрывок из письма к Ив. Ив. Дмитриеву» и помещено под 1813 г. При этом в С 7 в примечаниях ука¬зывается: «Оно писано после оставления Москвы французами, почему и отнесено нами к 1813 г.» (С 7. Т. 1. С. 503)

Данное послание представляет собой фрагмент, взятый из письма Жуковского к Дмитриеву, которое до нас не дошло. Однако сохранились два письма Дмитрие¬ва к Жуковскому, на основании которых можно датировать этот стихотворный фрагмент. В письме от 20 февраля 1813 г. из СПб. Дмитриев сообщает Жуковско¬му: «… я все еще здесь, но часто мысленно гляжу на собственное пепелище, где некогда надеялся

Что солнце дней моих в безмолвии зайдет.

И мой последний взор на друга устремя…» (РА. 1871. № 3. С. 419). В следую¬щем письме от 12 мая 1813 г. Дмитриев пишет: «Примите (…) чувствительную мою благодарность за письмо ваше. (…) Оно живо напомнило мне Москву, друзей моих и приятные часы, проведенные с ними. (…) Р. S. Сердечно благодарю вас (…) и за дань, которую вы вместо меня заплатили незабвенному Козлятеву. Вы знаете, как я любил его и чего мне стоит эта потеря!» (Там же. С. 420). Это послед¬нее письмо Дмитриева и представляет собой, вероятно, ответ на не дошедшее до нас письмо Жуковского со стихами, обращенными к Дмитриеву, и, таким образом, с учетом положения автографа в рукописи может быть датировано апрелем — на¬чалом мая (до 12-го) 1813 г. Дмитриев также упоминает об этом письме и посла¬нии Жуковского в своих записках: «Поэт Жуковский (…), вспоминая в письме сво¬ем ко мне о московском моем домике, сгоревшем в 1812 году, (…) достойно себя и милого Козлятева оплакал его кончину» (Дмитриев И. И. Взгляд на мою жизнь. М., 1866. С. 158). И далее в примечаниях цитирует фрагмент из этого послания Жуковского, в котором идет речь о Ф. И. Козлятеве (Там же. С. 169—170).

Адресат послания Иван Иванович Дмитриев (1760—1837), известный поэт, виднейший представитель русского сентиментализма, государственный деятель, близкий знакомый Жуковского. После выхода в отставку в 1799 г., которая дли¬лась 6 лет, Дмитриев переезжает из Петербурга в Москву. Здесь, в Москве, веро¬ятно, в 1800 г. и состоялось знакомство Жуковского с Дмитриевым. Об этом мож¬но судить на основании дневниковой записи, рассказывающей о событиях 1800-начала 1801 г. В разделе «Прошедшая жизнь» поэт отмечает: «Знакомство с Дмит¬риевым. Козлятев. С Карамзиным. Смерть Государя» (Дневники. С. 39). О своем знакомстве с Дмитриевым сообщает в письме к Жуковскому от 11 августа 1800 г. и Андрей Тургенев (Письма Андрея Тургенева. С. 368). См. также упоминание о частом посещении Жуковским Дмитриева в начале 1802 г. в Москве, в его соб¬ственном доме, расположенном в приходе Харитония в Огородниках (Дмитри¬ев И. И. Сочинения. СПб., 1895. Т. 2. С. 54). Вероятно, именно об этом доме и идет речь в послании. Кроме того, в письме Андрея Тургенева к Жуковскому от

б17

начала мая 1803 г. читаем: «Ты славно проводишь время твое, и я тебя поздравляю с дружбою и связью с Карамзиным и Дмитриевым» (Письма Андрея Тургенева. С. 425).

Жуковского связывали с Дмитриевым многолетние личные и творческие отно-шения. Время их наиболее интенсивного общения—1801—1802 и 1807—1809 гг. Известно, что в библиотеке Жуковского находились собрания сочинений и сбор¬ники произведений Дмитриева (см.: БЖ. Ч. 1. С. 27—51). При издании СРС Жу¬ковский включил в него произведения Дмитриева «К Волге», «Послание к Н. М. Карамзину», 17 басен и другие стихотворения (см.: БЖ. Ч. 3. С. 399—409). По просьбе Дмитриева Жуковский держал корректуру третьего издания его сочи¬нений, вышедшего в Москве в 1810 г. (РА. 1900. №9. С. 8—10). В свою очередь Дмитриев принимал самое живое участие в литературной судьбе Жуковского (см. примеч. к «Песни барда…» и «Певцу во стане русских воинов»).

Жуковский считал Дмитриева одним из своих учителей в поэзии и неодно¬кратно говорил об этом. Так, в 1823 г., посылая Дмитриеву в подарок портрет Гё¬те, Жуковский писал ему: «Принося вашему высокопревосходительству этот пода¬рок, я некоторым образом плачу долг благодарности: ваши стихи „Размышление по случаю грома», переведенные из Гёте, были первые, выученные мною наизусть в русском классе, и первые же мною написанные стихи были их подражанием. Итак мне прилично подарить вас портретом Гёте. Вы мой учитель» (РА. 1866. № 12, Стб. 1632—1633). Работая в 1826—1827 гг. над «Конспектом по истории русской литературы», поэт писал о Дмитриеве: «Вкус, свойственный Карамзину в прозе, является свойством Дмитриева в стихах. (…) Как и Карамзин, он показал тайну употребления слова в прямом значении без ущерба для поэтической свобо¬ды выражения» (Эстетика и критика. С. 322). В 1837 г., посылая Дмитриеву (неза¬долго до его смерти) экземпляр нового издания своих сочинений и стихотворную повесть «Ундина», Жуковский писал: «Прошу учителя принять благосклонно при¬ношение ученика» (РА. 1866. № 12. Стб. 1641).

Ст. 7—9. Мечтал закатом дней ~ И с жизнию проститься…— Эти строки явля¬ются откликом на стихи Дмитриева: «Где солнце дней моих в безмолвьи закатится, // И мой последний взор на друга устремится…», взятые из его послания «К друзь¬ям моим по случаю первого свидания с ними после моей отставки из обер-проку¬роров Пр.(авительствующего) сената» (1800) и включенные в несколько изменен¬ном виде в письмо Дмитриева к Жуковскому от 20 февраля 1813 г. (см. выше).

Ст. 16. И «с сердцем на руке»…— Реминисценция из стихотворения Дмитриева «К друзьям моим…»: «Где сердце на руке, где разум не язвит…» К этому стиху Дмитриев дал следующее примечание: «Древние представляли дружбу в образе женщины, держащей на ладони сердце» (Дмитриев И. И. Поли. собр. стихотворе¬ний. Л., 1967. С. 155). Позднее эти слова для характеристики Жуковского исполь¬зует К. Н. Батюшков в письме к Н. И. Гнедичу от 17 марта 1810 г.: «…Жуковский истинно с дарованием, мил, любезен и добр. У него сердце на ладони» (Батюш¬ков. Т. 2. С. 124).

Ст. 36. И Пушкина стихам!..— Имеется в виду В. Л. Пушкин.

Ст. 38—39. Сей тенью Карамзин, II Наш Ливий-Славянин…— Ливии Тит (59 до н. э.— 17 н. э.)—древнеримский историк, автор многотомной «Римской истории».

6l8

Карамзин уподобляется ему как автор «Истории Государства Российского», в пре-дисловии которой он писал о Ливии-историке: «Никто не превзошел Ливия в красоте повествования» (Карамзин Н. М. История Государства Российского. М., 1989. Т. 1. С. 19).

Ст. 46—47. С подъятыми перстами, II Со пламенем в очах…— Комментируя этот портрет Карамзина, М. А. Дмитриев в своих воспоминаниях замечал: «Я видал Карамзина в этом виде: с поднятыми перстами и с пламенем в очах. Изображение очень верное» (Дмитриев М. А. Московские элегии… С. 182).

Ст. 48. Под серым юберроком…— От нем. der Uberrock— сюртук, точнее, воен¬ный сюртук (см.: Дмитриев М. А. Московские элегии… С. 289).

Ст. 53—82. И наш мудрец смиренный ~ Хранит воспоминанье!..— Эти стихи по-священы памяти умершего в 1808 г. Федора Ильича Козлятева, генерал-майора, близкого друга Дмитриева и Карамзина и знакомого Жуковского. Ср.: «… это бы¬ло эпохою, с которой я начал выбираться на прямой путь словесности. (…) Одна беседа с Козлятевым уже была для меня училищем изящного и вкуса» (Дмитри¬ев И. И. Взгляд на мою жизнь. С. 47—48).

Ст. 87—95. Ни доброго Сократа — Делил уединенье!..— Здесь, по-видимому, дает-ся описание московского сада Дмитриева (подробнее см.: письмо Жуковского к Дмитриеву от 10 марта 1810 г.—РА. 1900. №9. С. 8). Сократ (470 или 469 до н. э.—399 до н. э.) — известный древнегреческий философ.

И. Поплавская

Уединение (Отрывок)

(«Дружись с Уединеньем…») (С. 262)

Автограф (РНБ, оп 1, № 14, л. 129—129 об.) —беловой.

Копия (РНБ, оп. 1, № 15, л. 28—29) — рукою В. И. Губарева, с поправками Жуковского.

Впервые: С 1. Ч. 2. С. 79—82.

В прижизненных изданиях: С 1—5 (в С 1—4 отдел «Смесь»); в С 1—3 датировано 1813 г., С 5 — с заглавием: «Уединение. Отрывок» и датой: «1810». Датируется: предположительно конец апреля — начало мая 1813 г.

В список задуманных сочинений, относящийся к 1805 г., накануне лирическо¬го взрыва 1806 г., Жуковский включает элегию под