отказа Е. А. Протасовой, последовавших 3 августа 1812 г. (см. примеч. к «Пловцу»), этот день ретроспективно осмыслялся как день радости и надежды. Вероятно, в этот день произошло объяснение в любви Жуковского и Маши. По¬следовавшие события и в личной биографии поэта, и в судьбе России восприни¬маются как «тяжкий сон».

Л. Янушкевич

Нина к супругу в день его рождения

(«Друг, сопутник и хранитель!..») (С. 269)

Автограф (РНБ, оп. 1,№ 14, л. 120) — беловой. При жизни Жуковского не печаталось. Впервые: С 10. С. 991.

Печатается по С 10, со сверкой по автографу. Датируется: 1 июня 1813 г.

Как и стихотворение «Нина к своему супругу в день его рождения» («Друг! в тот миг, как из безвестной…»—см. примеч.), данное стихотворение написано от имени А. И. Плещеевой, намеревавшейся, судя по тексту, присовокупить его к по¬дарку в виде кубка, предназначенного А. А. Плещееву.

День рождения Плещеева—1 июня — позволяет достаточно определенно да-тировать этот текст, относящийся к 1813 г., по расположению автографа в рукопи¬си. Как и предыдущее, написанное ко дню рождения в 1812 г., данное послание создавалось «на случай», и с формальной точки зрения они очень похожи. Оба на-писаны восьмистишиями четырехстопного хорея с многочисленными пиррихия-ми (преимущественно в третьей стопе), с перекрестной рифмой и чередованием женской и мужской клаузул. В первом случае в стихотворении 4 строфы, во вто¬ром— 5. Появление дополнительной строфы формально мотивировано самим по¬водом написания — подарком, который должен передать виновнику торжества всю полноту чувства дарителя: «Что вкушала, что вкушаю// И надежды бытия…»

Но именно в этой, принципиально заданной обобщенности чувства и состоит отличие данного послания от предшествующего. Если в первом стихотворении обращение Нины к супругу звучало просто: «Друг!», то теперь оно расширяется,

624

вбирая в себя лексику некоторых других стихотворных обращений поэта: «Друг, сопутник и хранитель!», что сразу вызывает в памяти известные строки: «Мой друг, хранитель-ангел мой…», обращенные к М. А. Протасовой, а для современ¬ного читателя и более позднее—«О милых спутниках, которые наш свет…»

Если каждая строфа предыдущего послания говорила об этапах, пройденных душой героини до мгновения осознания высшего счастья, о прошлом и настоя¬щем, последовательно завершаясь строками: «Вся природа расцвела» — «Все жила надежда в ней» — «Но я верила душой!» — «Счастие мое священно! // Плод твоей любви оно», то в стихотворении 1813 г. поэт как бы пытается заглянуть в будущее и включает в текст графически выделенные слова: «прошло», «теперь», «грядущее», как семь лет назад подчеркивал в «Моей тайне»: «вчера», «ныне» и «завтра». Одна¬ко если в «Моей тайне» эта триада, как ему казалось, была во многом подвластна его желанию («дарю», «отдаю»), то теперь она определяется «пристрастным Про¬виденьем» и «ниспослана Творцом». Все прошедшее не забыто, оно «…промча¬лось, // Как один веселый час», «теперь» связано лишь с «бесценным другом»: «Все, что есть, что будет, было—// Все к тебе и всюду ты!», а «завтра» еще не ясно и не¬определенно, а потому—«Я молюсь, чтобы Небесный // Ничего не изменил, // И протекши дни прелестны // В днях грядущих обновил».

Однако изменения надвигались. Это ощущал поэт. Его чувства к Маше ни для кого уже не были тайной, но видеться, разговаривать с ней становилось все труд¬нее из-за постоянного надзора Екатерины Афанасьевны, и поэт использует любой повод, чтобы опосредованно, в лирическом излиянии выразить свою любовь. В этом смысле послание Нины (тем более что в раннем творчестве под этим литера¬турным именем выступала Маша Протасова) имело и автобиографический, и авто¬психологический характер.

Я. Реморова

Путешествие жизни

(«Что, когда б одни влачились…») (С. 270)

Автограф (РНБ, оп. 1,№14, л. 124 об.)—беловой. При жизни Жуковского не печаталось. Впервые: ПСС. Т. 2. С. 34.

Печатается по тексту ПСС, со сверкой по автографу. Датируется: предположительно июнь 1813 г.

По расположению в рукописи (непосредственно за автографом стих. «Первое июня 1813») «Путешествие жизни» может быть отнесено к июню 1813 г. Общее настроение стихотворения перекликается с размышлениями Жуковского этого времени о «пути счастья», о «пользе терпения», о «священном мысе Дружбы» и «алтаре Любви» (см.: Веселовский. С. 134—135). Заглавие стихотворения и его па¬фос предвосхищают такие образцы русской элегии, как «Дорога жизни» Е. А. Ба¬ратынского и «Телега жизни» А. С. Пушкина.

А. Янушкевич

6i5

(К А. А. Протасовой)

(«Лишь я глаза открыл…») (С. 271)

Автограф (ПД. Р. 1,оп. 9, №26) — беловой. При жизни Жуковского не печаталось.

Впервые: РБ. 1915. № 1. С. 33—34. Публикация Н. В. Соловьева. Печатается по тексту РБ, со сверкой по автографу. Д ати руется: конец июля 1813 г.

Стихотворное послание Жуковского, адресованное А. А. Протасовой, отправ¬лено из Муратова в Чернь, где она гостила у Плещеевых. Год создания определя¬ется упоминанием имени генерала Бонами в ст. 37—40 (подробнее см. ниже); ме¬сяц— по упоминанию дня рождения А. И. Плещеевой (3 августа) в ст. 52—54.

Ст. 30. Табачиою папушей…— «Папуха, папуша, папушка—связка сухих, широ¬ких листьев, особенно табачных» (Даль В. И. Толковый словарь живого велико¬русского языка. СПб.; М., 1882. Т. 3. С. 17.

Ст. 35. И в шахматы играй!..— О том, что А. А. Протасова была хорошей шах-матисткой, свидетельствуют и два стихотворных экспромта А. Ф. Воейкова: «К Александре Андреевне, победительнице в шахматной игре» и «К Александре Анд-реевне Протасовой» («Несходно с вами мне играть, божусь…», опубликованные П. И. Бартеневым (РА. 1912. Кн. 1. № 3. С. 415—416).

Ст. 37—40. Ты матов Бонами ~ Стал бедным решетом…— Бонами Шарль Огюст (ум. 1830) — французский генерал, взятый в плен при Бородине и во время атаки на батарею Раевского получивший множество штыковых ранений. Бонами упомя¬нут в воспоминаниях А. П. Ермолова (Ермолов А. П. Записки. 1798—1826. М., 1991. С. 191), который отбивал захваченную корпусом Бонами батарею. Ермолов распорядился отправить Бонами в Орел. Дальнейший его маршрут может быть отчасти восстановлен по мемуарам доктора Раймонда Фора, который встретился с Бонами в Рязани между 15 и 20 ноября 1812 г. и остался там, чтобы ухаживать за израненным генералом. 12 февраля 1813 г. Фор и Бонами были эвакуированы в Орел, куда и прибыли 27 февраля 1813 г. (см.: Faure M.-R. Souvenirs du Nord, ou la Guerre; La Russie et les Russes, ou 1’Esclavage. Р., 1821. Р. 79—80, 84—88).

9 мая 1813 г. Жуковский просил А. И. Тургенева выхлопотать у военного ми¬нистра разрешение для Бонами остаться в Орле: «Здесь в Орле есть пленный ге¬нерал Бонами, храбрый и благородный человек. Я видел его после Можайского сражения, с десятью или и более ран, сделанных штыком (…). Очень бы я желал, чтобы можно было помочь этому хорошему человеку, умному и храброму» (ПЖТ. С. 99). См. также: РА. 1877. Кн. 2. № 7. С. 365.

Ст. 50—51. Прошу тебя при том II Сказать твоей хозяйке…—Жуковский имеет в виду А. И. Плещееву, день рождения которой — 3 августа—был почти что семей¬ным праздником в родственном окружении Жуковского.

Ст. 55. А тетушке Елене…— Елена Ивановна Протасова, сестра А. И. Протасо¬ва, отца Саши.

626

Ст. 82—83. Чтоб экземпляр баллады II Капустной написать…— Е. И. Протасовой посвящена пародийная баллада «Елена Ивановна, или Дружба, нетерпение и ка¬пуста. Греческая баллада…» (см. примеч. в наст. изд.).

О. Лебедева

(К Н. П. Свечину)

(«Сам Бог тебе порука…») (С. 273)

Автограф неизвестен.

Копия (ПД. Р. 1, оп. 9, № 56) — рукою А. П. Юшковой (Зонтаг). При жизни Жуковского не печаталось. Впервые: Соловьев. Т. 2. С. 118.

Печатается по тексту первой публикации, со сверкой по рукописи. Датируется: после июня 1813 г. (обоснование см. ниже).

Адресат стихотворения Жуковского определяется предположительно из ее контекста: записка обращена от штабс-капитана (чин, с которым Жуковский вы¬шел в отставку) к полковнику (ст. 7—8). В ближайшем тульско-орловском друже¬ском и родственном окружении Жуковского чин полковника имел Николай Пет¬рович Свечин (о нем подробнее см. в примеч. к стих. «Записка к Свечину»), муж племянницы Жуковского Марии Николаевны Вельяминовой. Кампанию 1812 г. Свечин закончил в чине полковника Московского ополчения, таким образом, Жу-ковский служил под его началом. Свечин вышел в отставку в июне 1813 г. (ср. ст. 11: «Давно ль ты из-под шлема?»

Ст. 2—5. Что я, мой друг, не внука ~ Портрет отдам Сергею!..— О чьих портретах идет речь в записке и кто такой Сергей, установить не удалось. Возможно, речь идет о семействе Соковниных и Сергее Соковнине.

О. Лебедева

Песня матери над колыбелью сына

(«Засни, дитя! спи, ангел мой…») (С. 274)

Автографы:

1) РНБ, оп. 1, № 14, л. 101 об.— 102 об.—беловой.

2) ПД. Р. 1, оп. 9, № 19, л. 1 —беловой (ст. 1—8).

Впервые: ВЕ. 1813. Ч. 69. №11—12. Июнь. С. 185—187 —с подписью: «В. Ж.» В прижизненные собрания сочинений не входило. Печатается по тексту первой публикации, со сверкой по автографу. Датируется: первая половина 1813 г.

Имелся еще один автограф стихотворения, на который указывает Ц. С. Воль¬пе: «…в ПД из шкафа № 7» (Стихотворения. Т. 1. С. 375). Возможно о нем же, но как о копии рукою А. А. Воейковой из собрания Н. А. Бреверн де ла Гард и гово¬рит Н. В. Соловьев (Т. 2. С. 128—129). Обнаружить его не удалось.

62/

Перевод романса «Plaints d’une femme abandonnee par son amant» («Жалобы женщины, покинутой ее возлюбленным») французского поэта Арно Беркена (1749—1791), которого называли «французским Гесснером» за его увлечение жан¬ром идиллии. Беркен также был известен как детский писатель. Одно из его педа-гогических сочинений было в библиотеке Жуковского: «L’ami des enfants et des adolescents» (Р., 1845; Описание. № 647) и, видимо, было связано с воспитанием собственных детей.

Жуковский познакомился с его сочинениями еще в пансионе, как по «Детскому чтению…» Н. И. Новикова, так и по участию в инсценировке его пьес (РВ. 1875. Май. С. 116). Стихотворение «Жалобы женщины…», как установлено Ц. С. Воль¬пе, было напечатано Беркеном сначала в «Almanach des Muses» за 1776 г. (Р., 1777. Р. 139) с приложением нот и сразу же стало популярным романсом. Но Жуков¬ский перевел романс не по этому изданию, а по собранию сочинений Беркена, где к заглавию было прибавлено: «У колыбели ребенка» (CEuvres completes de Ber-quin. Р., 1803. Т. 14. Р. 155 —см.: Стихотворения. Т. 1. С. 375).

Жуковский при переводе меняет интонацию и ритмику стиха оригинала. Соз¬давая «песню матери», он добивается более страстного выражения чувства через внесение в текст своих любимых эпитетов и слов-символов, имеющих автопсихо¬логический подтекст: «сладкий», «пустыня», «надежда», «хранитель», «утешитель», «жертвы рока» и т. д.

В литературе указывалось на определенную связь с переводом Жуковского ро¬манса юного Пушкина «Под вечер, осенью ненастной» (1814). См.: Владими¬ров П. В. А. С. Пушкин и его предшественники в русской литературе // Сб. Уни¬верситета св. Владимира: Памяти Пушкина. Киев, 1899. С. 62—63, а также: А. С. Пушкин. Стихотворения