штудируя же книгу дерпт-ского профессора Густава Эверса «Политика», он констатирует: «Закон есть поря¬док, направляющий движение» (Там же. С. 508).

А. Янушкевич

В альбом баронессе £. И. Черкасовой

(«Где искренность встречать выходит на крыльцо…») (С. 338)

Автограф (РГАЛИ, оп. 1, № 13. л. 3)—беловой, с датой: «11 октября» и за¬главием: «В альбом Е. И. Черкасовой». При жизни Жуковского не печаталось.

Впервые: РА. 1864. Стб. 1010—1011—с заглавием: «В альбом бар.(онессе) Елене Ивановне Черкасовой».

Печатается по тексту первой публикации, со сверкой по автографу. Датируется: 11 октября 1814 г.

Елена Ивановна Черкасова (даты жизни неизвестны)—дочь барона И. П. Чер¬касова, близкая подруга сестер Протасовых и Юшковых, которую они нежно на¬зывали «баронессой Еленочкой». В. А. Жуковский также относился к ней с глубо¬кой симпатией: покинув Долбино зимой 1815 г., он часто осведомлялся в письмах к родным о Е. И. Черкасовой и передавал ей приветы (см.: УС. С. 8, 9, 17): «Ми-

696

лой Елене Ивановне кланяюсь дружески. Я уверен, что она помнит и любит меня как всегда» (Там же. С. 20).

Неоднократные упоминания Е. И. Черкасовой встречаются и в письмах 1815—1818 гг. М. А. Протасовой к А. П. Киреевской из Дерпта (УС. С. 145, 150, 159). В письмах 1815 г. есть свидетельство оживленной переписки М. А. Протасо¬вой с Е. И. Черкасовой (УС. С. 160, 163). В августе 1815 г. М. А. Протасова пишет А. П. Киреевской, что последняя в своих письмах избегает упоминать Е. И. Чер¬касову и спрашивает о причинах охлаждения дружбы (УС. С. 177. Подлинник по-французски). В письме от 28 мая 1818 г. вновь содержится просьба написать «(…) об Еленочке баронессе. Я уже давно, давно ничего об этом прелестном человеке не знаю» (Там же. С. 214).

Как это явствует из одного из многочисленных перечней долбинских стихо-творений, содержащего хронологическую роспись местопребываний Жуковского за октябрь-ноябрь 1814 г., 9—11 октября 1814 г. он провел в Володькове, име¬нии Черкасовых: «9—10. У баронессы. 11. В альбом». Стихотворение «В альбом Е. И. Черкасовой» было написано именно в итоге этого визита (РНБ, оп. 1, № 77, л. 25).

О. Лебедева

Послание к Плещееву

(«Ну, как же вздумал ты, дурак…») (С. 339)

Автограф (РГАЛИ, оп. 1, №13, л. 4) — черновой, без заглавия, с датой: «14 октября». Копи и:

1) РНБ. оп. 1, № 15, л. 18 — рукою В. И. Губарева, с заглавием: «К Плещееву».

2) РНБ, оп. 1, № 15, л. 68 об.— рукою В. И. Губарева, без заглавия, фрагмент (ст. 1—15).

При жизни Жуковского не печаталось. Впервые: РА. 1864. Стб. 1011. Печатается по РА, со сверкой по автографу. Датируется: 14 октября 1814 г.

Название дано по спискам долбинских стихотворений (РГАЛИ, оп. 1, № 13, л. 1; оп. 3, № 8, л. 1), где стихотворение названо «Послание к Плещееву». Написа¬но в ответ на упрек Плещеева в долгом отсутствии.

Ст. 17. Ты не боишься белой книги!..— Имеется в виду тетрадь, предназначенная для поэмы «Владимир». В 1814 г. Жуковский прямо связывал осуществление это¬го замысла с реализацией своих «планов счастья», женитьбы на М. А. Протасовой. Мотив «белой книги» возникает в письмах и стихах Жуковского, обращенных к тем друзьям, которых он считал сочувствующими своей любви. Так, письмо А. Ф. Воейкову от 13 февраля 1814 г. Жуковский начинает эпиграфом: «Я белой книги не страшусь» (РА. 1900. Т. 3. №9. С. 17); в послании «К Воейкову» («Доб¬ро пожаловать, певец…») возникает тот же мотив «книги с белыми листами», и

23 — 536

697

Жуковский, имея в виду замысел поэмы и свои надежды, призывает Воейкова: «(…) молись судьбе, // Чтоб в ней наполнились страницы!» (см. примеч. «К Воейко¬ву»). В середине марта 1814 г. он пишет Тургеневу: «Молись, брат, чтобы в моей белой книге наполнились страницы» (ПЖТ. С. 107); наконец, тот же мотив повто¬ряется в дневниковой записи от 15 сентября 1814 г., адресованной Маше Прота¬совой: «Нет, моя белая книга не останется пустою—я белой книги не страшусь» (Письма-дневники. С. 182). Обращаясь к А. А. Плещееву с этими словами, Жуков¬ский имел в виду его искреннее дружеское участие в своих попытках уговорить Е. А. Протасову дать согласие на его брак.

Ст. 21—24. Скажу тебе, что я один ~ Живу в соседстве от Белева…— Речь идет о пребывании в имении А. П. Киреевской Долбино, которое находилось недалеко от уездного города Тульской губ. Белева.

Ст. 25. Под покровительством Гринева…— Гринев Иван Никифорович (годы жизни неизвестны) — учитель уездного училища в Белеве. В 1811 г. был учителем сестер Протасовых (упоминается в шуточном домашнем рукописном журнале «Муратовская вошь» — Соловьев. Т. 2. С. 124). Впоследствии — управляющий име-нием Долбино.

Ст. 26—30. То есть, что мне своих детей ~ Я дал и верно исполняю…— Почти весь октябрь Жуковский прожил в Долбине в отсутствие хозяйки. А. П. Киреевская с сестрами уезжала в Москву (см. примеч. к стих. «Бесподобная записка к трем сест-рицам в Москву»).

Ст. 32. Давно бы был я уж в Черни!..— По данным хронологической росписи долбинских стихотворений (РНБ, оп. 1, №77, л. 25), Жуковский уехал в Чернь 31 октября 1814 г. и провел в поместье Плещеевых 5 дней (по 4 ноября вклю¬чительно).

Ст. 35—36. Меня и Музы посещают, II И Аполлон доволен мной!..—Долбинской осенью 1814 г. Жуковский испытал редкий прилив вдохновения. 1 декабря 1814 г. он писал А. И. Тургеневу: «Прошедшие Октябрь и Ноябрь были весьма плодо¬родны. Я написал пропасть стихов; написал их столько, сколько силы стихотвор¬ные могут вынести» (ПЖТ. С. 131).

Ст. 40. Да и писать к Царю посланье!..— Имеется в виду послание «Императору Александру».

Ст. 58. А Губареву —киселя!..— Губарев Воин Иванович (1781—ок. 1868) — пан-сионский друг Жуковского, небогатый помещик Кромского уезда Орловской губ. долбинской осенью 1814 г. В. И. Губарев переписывал набело стихи Жуковского и помогал ему готовить первое собрание стихотворений (см.: РС. 1883. Т. 37. №2. С. 455—456; ПЖТ. С. 130, 132, 134). В 1818 г. Жуковский хлопотал через А. И. Тур¬генева об устройстве Губарева на службу, заметив при этом: «… вообще он бла¬городный человек и стоит твоего дружеского покровительства» (ПЖТ. С. 189). В. И. Губарев был старинным приятелем семьи И. С. Тургенева; в 1813—1814 гг. он познакомил Жуковского с В. П. Тургеневой и, вероятно, несколько раз возил его гостить в Спасское-Лутовиново. И. С. Тургенев в «Литературных и житейских воспоминаниях» упоминает о визитах Жуковского в Спасское, о домашних спек¬таклях, в которых Жуковский принимал участие. Здесь же дается портретная за-

698

рисовка В. И. Губарева, который, возможно, послужил прототипом героя повести И. С. Тургенева «Часы»—дяди Егора, ссыльного вольтерьянца (см.: Тургенев И. С. Поли. собр. соч.: В 30 т. М., 1983. Т. 11. С. 68—70, 361—362). О том, что Губарев и Жуковский поддерживали отношения и позже, свидетельствует совместный визит 16-летнего И. С. Тургенева и В. И. Губарева к Жуковскому в Зимний дворец (Там же. С. 69) — время действия этого фрагмента «Литературных и житейских воспо¬минаний» относится к 1834 г.

Дать кому киселя — вытолкать коленком—Даль В. И. Толковый словарь живо¬го великорусского языка: В 4 т. М., 1881. Т. 2. С. НО.

О. Лебедева

(Послания к кн. Вяземскому и В. Л. Пушкину)

Среди долбинских стихотворений три послания Жуковского к П. А. Вяземско¬му и В. Л. Пушкину составляют своеобразный микроцикл, объединенный време¬нем создания (13—17 октября 1814 г.), личностью адресатов, общностью жанро¬вой формы дружеского литературного послания и темой. Поводом для создания всех трех текстов послужила главная литературная дискуссия 1810-х гг.: столкно¬вение т. н. «архаистов» и «новаторов», приведшая в конце 1810-х гг. к созданию и противостоянию двух литературных обществ: «Беседы любителей русского слова» (1811—1816) и «Арзамаса» (см. об этом: Вацуро В. Э. В преддверии пушкинской эпохи//Арзамас—2. С. 17—19).

Стихотворную дискуссию со стороны поэтов нового поколения открыл еще в 1810 г. В. Л. Пушкин своим посланием «К В. А. Жуковскому» (Цветник. 1810. № 12. С. 357—363), направленным против А. С. Шишкова и славянофилов «Бесе¬ды» в защиту Н. М. Карамзина и его литературной школы. Будучи соредактором М. Г. Качеповского в журнале ВЕ, Жуковский тогда отказался напечатать в нем послание В. Л. Пушкина, сославшись на мнение Качеповского: «А стихов его я не поместил для того, что они слабы, заключают в себе одну только брань, которая есть бесполезная вещь в литературе; впрочем, поместить их более не хотел Каче-новский, не желая заводить ссоры, в чем и я согласен» (ПЖТ. С. 62—63). Однако еще до публикации в «Цветнике» Жуковский включил послание В. Л. Пушкина в свою антологию СРС (ПЖТ. С. 92; СРС. Ч. IV). Публикация послания В. Л. Пуш¬кина имела определенный резонанс (см.: Арзамас—2. С. 508), и в конечном счете его тема послужила непосредственным поводом для стихотворной переписки В. Л. Пушкина, П. А. Вяземского и В. А. Жуковского в 1814 г.

В июне-сентябре 1814 г. В. Л. Пушкин в своем «Послании к кн. Петру Андрее¬вичу Вяземскому» (РМ. 1815. №2. С. 135) вернулся к теме зависти, губящей та¬лант, в связи с трагической судьбой драматурга В. А. Озерова, которого будущие арзамасцы считали жертвой зависти и интриг одного из членов «Беседы»,

A. А. Шаховского (подробнее см. комментарий к стих. «К кн. Вяземскому и

B. Л. Пушкину»). Вяземский откликнулся на него «Ответом на послание Василью Львовичу Пушкину» (РМ. 1815. №3. С. 261). Этот диалог друзей-поэтов и вызвал к жизни три послания Жуковского к П. А. Вяземскому и В. Л. Пушкину.

23*

699

При жизни Жуковского напечатано только одно из этих посланий («К кн. Вя-земскому и В. Л. Пушкину»), вошедшее во все прижизненные собрания сочине¬ний. Два других впервые опубликованы П. А. Вяземским в 1866 г. В посмертных собраниях сочинений эти три послания размещаются очень произвольно. Так, П. А. Ефремов, впервые включивший все три текста в С 7. Т. 1, поместил посла¬ние «К кн. Вяземскому и В. Л. Пушкину» («Друзья, тот стихотворец—горе…») в основной корпус текстов, а два других — «Preambule» («На этой почте все в сти¬хах…») и «Вот прямо одолжили…» — отнес в подборку «домашних» долбинских стихотворений. В С 8. Т. 1 все три послания напечатаны под общим титулом (Три послания к князю Вяземскому и В. Л. Пушкину) среди долбинских стихотворе¬ний, но в другом порядке: 1. «Вот прямо одолжили…», 2. «К кн. Вяземскому и В. Л. Пушкину», 3. «Preambule» («На этой почте все в стихах…» Наконец, в С 9 по¬слание «К кн. Вяземскому и В. Л. Пушкину» («Друзья, тот стихотворец — горе…») вновь отделено в основной корпус текстов на том основании, что Жуковский при жизни печатал только его (С 9. Т. 1. С. 525),