étrangement avec les leurs, vu leur position postérieure, comme les deux frères Pérovsky, l’un ministre de l’intérieur, l’autre gouverneur général d’Orenbourg; Bibikoff, général, gouverneur de Kiev et ministre après; Kavéline, général-gouverneur de St.- Pétersbourg; et enfin faut-il le nommer? — Le monstrueux proconsul de Vilna et inquisiteur Michel Mouravioff.
Le prince Troubetzkoï mentionne encore dans ses mémoires les noms du prince Michel Gortchakoff, chef d’état-major de l’armée active; de l’ami-ral Litke; de Nicolas Mouravioff (de Kars), général en chef d’un corps d’armée; du général Gourko, chef do l’état-major au Caucase.
xlix[49] «Полярная звезда», т. Ill, стр. 303 и проч.
l[50] Remarquons que Nicolas n’amnistia personne à son avènement au trône. li[51] Fille du comte Alexis, l’assassin de Pierre III.
lii[52] C’est alors que je l’ai vu pour la première fois; j’avais douze ans, je me rappelle très bien sa figure voûtée, ses sourcils froncés, son regard triste.Il allait lentement à cheval avec le prince Dmitri Galitzine. Rien de dur dans l’expression. Ce n’est pas la nature qui a fait de cet homme un tyran, ce n’est pas par goût qu’il a commis toutes les scélératesses qu’on lui reproche.
Il était dépaysé.
liii[53] L’archiprêtre Myslovsky était un homme très intelligent. Sa position était difficile, mais il s’en tirait non seulement avec adresse, mais cum grano salis. Une fois Yakouchkine lui dit que pourtant en matière d’orthodoxie le gouvernement russe était assez tolérant et n’exigeait pas beaucoup. «H n’exige rien, — dit le prêtre, — c’est bien vrai, seulement il envoie quelquefois les personnes qui ont abandonné l’orthodoxie à Solovetsk, ou ‘es enferme dans des couvents».
liv[54] On la commua après pour cette catégorie en vingt années de travaux forcés.
lv[55] Alexandre Bestoujeff et plusieurs autres disent au contraire que c’est Ryléïeff qui a prononcé les paroles que Myslovsky attribue à Mouravioff.
lvi[56] Ajoutons un mot sur Nicolas. De quelle trempe était cet individu, très jeune encore en 1826, vous dira, non un révolutionnaire, mais le général très connu et très féal Denis Davydoff. La veille de l’exécution des conspirateurs, dit-il dans ses mémoires, l’empereur, qui avait ordonné de pendre les condamnés au lieu de les décapiter, s’occupa tout le soir à trouver quelque chose de lugubre et d’sffensant pour ajouter à l’horreur de la mise en scène. Il en avait réglé les moindres détails et n’était pas encore content. La nuit arrivée, il alla se coucher; tout à coup il demande une ordonnance et l’envoie à la forteresse: c’était l’ordre de faire battre le tambour pendant tout le temps de ‘exécution, comme on le bat lorsqu’on fait passer un soldat par les verges.
lvii[57] Madame Bibikoff.
lviii[58] Bien avant d’avoir entendu ces paroles, Ogareff et moi nous publiâmes à Londres une réfutation de la brochure sous le titre: 14/26 décembre et l’empereur Nicolas. Londres, 1858.
lix[59] Après la mort de N. Bestoujeff à Selenguinsk (en Sibérie), au mois 8 mai 1855, on a trouvé une partie d’un manuscrit intitulé: Souvenir sur Ryléïeff. Nous l’avons publié en russe dans l’Etoile Polaire; ce sont des ‘traits de cet article que nous offrons maintenant.
lx[60] Nous tâcherons de faire connaître à nos lecteurs ses deux poèmt Voïnarovsky et Nalivaïko, au moins en prose.
lxi[61] Nous trouverons plus de détails sur les circonstances qui précédèrent l’insurrection sur la place d’Isaac dans les mémoires du prince S. Troubetzkoï.
lxii[62] C’est avec cette note que nous avons reçu la copie du manuscrit qui a été inséré dans l’Etoile polaire (VIIe vol.).
lxiii[63] Эта статья, опубликованная в 7-й книжке «Полярной звезды», была написана по неизданным воспоминаниям, заметкам и письмам г. Каразина
lxiv[64] Русский текст исторического очерка «Император Александр I и В. Н. Каразин» см. в т. XVI наст, изд., стр. 38—77. Характеристику французского перевода, а также изменений и исправлений, внесенных Герценом в текст «Kolokol», — см. там же, стр. 366— 369. — Ред.
lxv[65] Тот, который был повешен; остальные, за исключением Александра Муравьева, были отправлены на каторгу. Матвей Муравьев, Трубецкой и Якушкин возвратились в 1856 году
lxvi[66] В одном из следующих листов мы приведем рассказ очевидца этого восстания, — рассказ, который был напечатан в русском «Колоколе»*.
lxvii[67] Я узнал об этом случае от знаменитого актера Михаила Щепкина*, который сам был малороссом; ему тогда должно было быть лет 20—25.
lxviii[68] К бешеной мании военных поселений в больном мозгу императора вскоре присоединилась мания строительных работ и больших грунтовых дорог. Без всяких технических сведений, не считаясь со средствами, потребностями, даже со временами года, он превратил народное благо строительство дорог — в бедствие для крестьян, заставляя их спешно отрабатывать нечто вроде насильственной барщины. Охваченный нервным беспокойством, он объезжал империю из конца в конец, всегда и везде недовольный, торопя работы, изводя власти, прибегавшие ко всевозможным дорогостоящим средствам, чтобы выказать свое усердие. Князь Репнин, которому как генерал-губернатору он сделал выговор за дурное состояние дороги от Чернигова до Полтавы, осмелился заметить, что поскольку эти губернии постигнуты голодом, он но счел возможным использовать слишком много крестьян на большой дороге. «Что они дома сосут, — грубо отвечал император, — то могут сосать и на большой, дороге».
Право, хочется спросить — тот ли это человек, которого мы видели после убийства Павла, тот ли, который был нам знаком во время войны, тот ли, наконец, о котором говорили Наполеон и Шатобриан, г-жа де Сталь и Штейн?
Один немецкий писатель утверждает, что в последние годы своего царствования он был поражен умственным помешательством. Вполне возможно!
Ых[69] Мы видим рядом с этими людьми, из которых почти все отправились на каторгу искупить свою самоотверженность, такие имена, которые в сочетании с первыми звучат для нас странно, по причине их позднейшего положения, — имена двух братьев Перовских, одного — министра внутренних дел, другого — оренбургского генерал-губернатора; Бибикова, киевского генерал-губернатора и впоследствии министра; Кавелина, петербургского генерал- губернатора, и, наконец, — надобно ли его называть?— чудовищного виленского проконсула и инквизитора — Михаила Муравьева.
Князь Трубецкой отмечает в своих воспоминаниях еще имена князя Михаила Горчакова, начальника штаба действующей армии; адмирала Литке: генерала Николая Муравьева (Карского), командира армейского корпуса; генерала Гурко, начальника штаба на Кавказе.
1хх[70] самовольно (лат.). — Ред.
1ххЦ71] Полярная звезда», т. III, стр. 303 и проч.*
1ххп[72] Заметим, что Николай никого не амнистировал при своем восшествии на престол. 1ххш[73] Дочери графа Алексея, убийцы Петра III.
1ххА[74] для данного случая (лат.). — Ред.
1xxv[75] Именно тогда-то я увидел его впервые; мне было двенадцать лет, я очень хорошо помню его согбенную фигуру, его нахмуренные брови, его печальный взгляд. Он медленно ехал на коне рядом с князем Дмитрием Голицыным. В выражении его лица не было ничего черствого. Нет, не природа сделала из этого человека тирана, не удовольствия ради совершил он все злодейства, в коих его упрекают. Он оказался вне своей колеи.
lxxvi[76] Протопоп Мысловский был очень умный человек. Его положение было нелегкое, но он вышел из него не только с ловкостью, но cum grano salis*. Однажды Якушкин сказал ему, что в отношении православия Русское правительство все же довольно терпимо и не требует многого. «Оно ничего не требует, — сказал священник, — это правда, но оно иногда ссылает тех, кто отошел от православия, в Соловки либо заключает их в монастыри».
lxxvii[77] Позднее его смягчили для этой категории, заменив двадцатью годами каторжных работ.
lxxviii[78] Александр Бестужев и многие другие утверждают, наоборот, что именно Рылеев произнес слова, приписываемые Мысловский Муравьеву.
lxxix[79] Добавим еще одно слово о Николае. Какого закала был этот человек, еще совсем молодой в 1826 году, вам расскажет не революционер, а весьма известный и весьма верноподданный генерал Денис Давыдов. Накануне казни заговорщиков, — говорит он в своих записках, — император, приказав повесить осужденных, а не обезглавить их, весь вечер занимался тем, что изыскивал что-нибудь особенно зловещее и оскорбительное, чтоб увеличить ужас обстановки. Он установил мельчайшие подробности и все еще не был доволен. С наступлением ночи он отправился спать; вдруг он требует к себе дежурного и посылает его в крепость: то был приказ бить в барабан во все время казни, как делают, когда гонят солдата сквозь строй*.
lxxx[80] Госпожа Бибикова.
lxxxi[81] Еще задолго до того, как были услышаны эти слова, Огарев и я опубликовали в Лондоне опровержение этой брошюры под заглавием «14/26 декабря и император Николай». Лондон, 1858 год*.
lxxxii[82] После смерти Н. Бестужева в Селенгинске (Сибирь), в мае месяце 1855 года была найдена часть рукописи, озаглавленная: «Воспоминания о К. Рылееве». Мы опубликовали ее на русском языке в «Полярной звезде»; отрывки из этой статьи мы и предлагаем теперь*.
lxxxiii[83] Мы попытаемся ознакомить наших читателей с его двумя поэма — «Войнаровский» и «Наливайко», по крайней мере в прозе*
lxxxiv[84] Мы найдем больше подробностей об обстоятельствах, предшествовавших восстанию на Исаакиевской площади, в записках князя С. Трубецкого
lxxxv[85] С этим замечанием мы получили копию с рукописи, которая была напечатана в «Полярной звезде» (кн. VII).
lxxxvi[86] Lettres à la rédaction dn Den, — Kolokol russe, 1864. Lettres à un-adversaire, id, 1865. Lettre à M. J. Aksakoff — 1866.
lxxxvii[87] Ogareff, moi et mon fils.
lxxxviii[88] Je dis exprès de Pétersbourg — car une partie de nos amis polonais le le haïssaient que sous le 59e degré de long
lxxxix[89] Que nous reproduisons à la fin du fragment.
xc[90] M. Giller, étant vivant, se rappellera peut-être notre conversation.
xci[91] Elle a été racontée par moi dans le Kolokol russe — 1er juillet 1867
xcii[92] Письма в редакцию «Дня» — русский «Колокол», 1864 г.* «Письма к противнику», там же, 1865 г.* Письмо к г. И. Аксакову — 1866 г.*
xciii[93] Огарев, я и мой сын.
xciv[94] Я нарочно говорю «петербургскому», ибо часть наших польских друзей ненавидела его лишь на 59-м градусе северной шир<оты> и находила возможность прощать ему многое в других поясах *.
xcv[95] Которое мы воспроизводим в конце отрывка.
xcvi[96] Г-н Гиллер, который еще жив, быть может, припомнит нашу беседу. xcvii[97] О первом я рассказал в русском «Колоколе» 1 июля 1867 г.*
xcviii[98] «Et ce qu’il y a de plus étrange, — dit M. Mazade d’après la Correspondance du Nord-Est, — c’est que le gouvernement est resté, jusqu’au dernier moment, dans une complète ignorance de cette situation. C’est le consul anglais, à Arkhangel, qui a donné le
